Ударная армия - [15]

— Наверное, обед уже простыл, — сказал Никишов.

— Ничего не простыл, — сказал Рокоссовский. — Не уклоняйся от генеральной темы.

— Да, Сергей Васильевич, не злитесь вы, господи, — виновато улыбнулась Зина. — Вот уж тайну вам скажу. Андрей Манухин грозил мне голову напрочь, если проговорюсь вам…

— Ох, Зинаида…

— Ведь Иночка-то… это ж Манухина дочка!

— Выдумываешь ты, Зинаида…

— Ничего не выдумываю. Инесса Андреевна Манухина.

— Инесса Андреевна?

Рокоссовский засмеялся.

— Спасибо, Зина. Информация была исчерпывающей и своевременной. Надеюсь, Сергей Васильевич, ты заслуг Зины не забудешь?

— Ох, Зинаида, постыдилась бы маршала. Жена офицера, а язычок… — сказал Никишов. — Сева, обедать будешь с нами.

— Обиделись, значит, Сергей Васильевич, — упавшим голосом сказала Зина.

Никишов пошел за Рокоссовским, у двери оглянулся.

— Зинаида, скомандуй там пообедать, будь добра.

9

В дверь библиотеки постучали — быстро, но негромко…

Марков вскочил с кресла, но дверь уже приоткрылась, и голос Зины сказал:

— Разрешите?

Марков распахнул дверь. Стояла перед ним Зина с белым свертком в руках.

— Скатерочку надо постелить, — весело сказала Зина, оглянулась. — Лида, что ты там?

И женский голос ответил:

— Не пустая, чай. Темнотища-то здесь…

Зина подошла к дубовому овальному столу, мягко посвечивавшему полированным верхом, набросила на него скатерть, туго прошуршавшую, повернулась к медленно шедшей по паркету высокой девушке в белом передничке поверх форменной зеленой юбки. Дымились на большом подносе три тарелки с золотыми ободками…

— Здравия желаю, товарищ маршал, — негромко сказала девушка, опуская поднос на край стола.

— А-а… Лидия Акимовна, добрый вечер, — сказал, привстав в кресле, Рокоссовский. Он снова сел в кресло рядом с большим письменным столом на точеных толстых ножках, устало протянул ноги. — Дал я вам сегодня лишних хлопот… Ругаете?

— Да что вы, товарищ маршал! — Полное лицо Лиды улыбалось чуточку возбужденно. — Вы каждый день к нам обедать приезжайте!

Никишов, куривший возле раскрытой форточки высокого окна, улыбнулся.

— Ты, Акимовна, напросишься, что маршал и впрямь… Тебе-то приятно хвастать своими кулинарными талантами, а мне-то каково, а?

— Не прибедняйся, командарм, — сказал Рокоссовский. — Павел Иванович Батов меня пилит, что я все к Никишову да к Никишову…

Все засмеялись.

— Дней десять у нас не были, товарищ маршал, — сказала Зина. — Все в другие армии ездите, нас совсем забыли.

— Зинаида, побойся ты бога, — сказал Никишов.

— Откушайте, товарищ маршал, борщ сегодня хороший получился, разведчики мне даже сметаны дали, — сказала Лида. — А кашу я в духовке потомила, больно хороша у немца печечка… Убежал, все хозяйство оставил, теперь хоть посудой-то разжились. Ну, пойдем, Зин. Кушайте, товарищ маршал…

Лида улыбнулась Маркову (стоял он у длинной книжной полки).

— Товарищ лейтенант, вы нам скомандуйте, когда второе нести.

— Хорошо, Лида.

Кто-то постучал в дверь (Лида отступила от нее), вошел невысокий офицер в полковничьей папахе, длинной по-кавалерийски шинели, увидел Рокоссовского.

— Товарищ маршал, разрешите обратиться?

— Новости, Ярцев?

Рокоссовский встал с кресла, подошел к полковнику. Тот оглянулся. Девушки вышли, кто-то из них плотно прикрыл дверь…

— Так точно, товарищ маршал. Начальник штаба приказал мне найти вас и…

— Меня искать не надо. Мой адрес всегда известен, я не дезертир.

— Виноват, товарищ маршал, — тихо сказал Ярцев.

Марков смотрел на ставшее хмурым лицо Рокоссовского… «Он же волнуется, конечно, это он на полковника… конечно, он волнуется из-за этой новости, что привез полковник, какой-то важной, наверное, новости, потому что Рокоссовский сейчас…» — не очень ясные мысли встревожили Маркова. Все было так хорошо, маршал был веселым, он же совсем простой, нет, не простой, он совсем, конечно, не простой, но ведь видно, что он любит, когда возле него люди, он не любит, наверное, одиночества, и люди его не боятся, ни Зина не боится, ни эта повариха Лида… Но приехал полковник и… То чувство, которое Марков смутно ощущал, находясь с маршалом и командармом, — чувство непривычной, удивительной безопасности — вдруг сменилось неуверенностью и тревогой.

Марков стоял у книжной полки и не знал, что ему сейчас надо делать, — может, выйти из этой теплой комнаты, в которой ощутимой становилась еще неведомая Маркову тревога?.. Или Марков должен остаться?.. Он вздохнул и посмотрел на командарма.

— Полковник, у вас такой таинственный вид, словно вы служите в Третьем отделении собственной его величества канцелярии… — Никишов добродушно усмехнулся, и Марков понял, что командарм тоже знает о волнении Рокоссовского.

— Ну, так почему меня надо разыскивать? — сказал Рокоссовский.

— Получена директива Ставки, товарищ маршал. Мне не дали текста, приказано запомнить и доложить вам. По ВЧ[1] начальник штаба не решился…

— Снимите шинель, Николай Викторович, — сказал Рокоссовский, садясь в кресло. — Здесь не холодно…

Полковник снял шинель, папаху, пригладил ладонью темные длинные волосы, глянул на Маркова.

— Разрешите, товарищ полковник? — Марков взял шинель и папаху, пошел в угол библиотеки, положил на диван.