Удар - [48]

За деревушкой, под высоким берегом, лежит Волга, рассеченная песчаным островом. Осенние воды реки как будто загустели: текут медленно, даже, кажется, и не текут, а просто шевелится она, Волга, точно гигантская рыбина с серебристым хребтом.

— Вот тут… — показывая на высокий, крутой берег, говорил Иван Евдокимович. — Здесь будет створ плотины… и отсюда она потянется вон на тот остров. Видите вдали береговой выступ? В него уткнется плотина. И через четыре-пять лет образуется самое большое в мире море, построенное человеческими руками. Милый мой Аким Петрович! В Гибралтарском проливе можно было бы воздвигнуть такую гидростанцию, которая освещала бы всю Европу. Говорите, дорого? Нет! Не дороже того, что вколотили капиталисты в оборону Гибралтара. А мы строим! Здесь, в Сталинграде, в Куйбышеве, на Урале, в Горьком, в Каховке. И имейте в виду, что это — еще только начало… Мы повернем течения рек Сибири от Севера, зальем гигантские Барабинские степи… Соединим все реки… И придет время, когда вы в Москве сядете на быстроходнейший пароход-глиссер… и через несколько дней очутитесь, ну, в Барнауле хотя бы или на Енисее.

— Учиться надо. Чтобы строить все это, учиться надо, — как бы самому себе сказал Аким Морев. — Что вы посоветуете мне почитать по вопросам борьбы с засухой?

— Вагон книг имеется. Но я вам назову нужные. Где только их достать? В Приволжске библиотека сгорела в дни войны. Вот что, я напишу записочку друзьям в Саратовский университет. Там есть.

— Ну, когда их оттуда доставят?

— А вы пошлите человека. На самолете. Попросите у Ларина. Чего так удивленно глянули? Не за картошкой для собственного варева посылаете. Надо скорее — вот вам и путь указан, как скорее…

— Попробую.

— Попробуйте. А я переправлюсь на ту сторону и тронусь по будущей трассе канала Волга — Приуралье, заверну на Светлый опорный пункт.

— Что за пункт?

— Опытная станция. Там в течение двадцати пяти лет выращиваются леса в засушливой полосе, — пояснил академик.

— Я кинокартину видел «Обновленная земля», — вспомнив, проговорил Аким Морев. — По картине — замечательно.

— Положительные статьи были в центральной прессе. Так что обогащусь, — значительно подчеркнул академик и, распрощавшись со всеми, сел в «газик»-вездеход.

Аким Морев, Любченко и Митя некоторое время стояли на высоком берегу, наблюдая, как юркая машина с академиком спустилась в ложбинку, как она по мостику въехала на паром, как отвалил паром, ведомый маленьким баркасиком. Баркасик, таща паром, напрягался так, что иногда ложился набок, напоминая удалого паренька, тянущего бредень из реки.

— Завидный человек, академик, — проговорил Любченко, когда паром отплыл от берега и почти слился с голубизной реки. — Задал нам пару-жару.

— Да, — подтвердил Митя. — День побудешь около него и умнее становишься.

— Чего же вы с ним не отправились? — спросил Аким Морев.

— Не берет, — с наивной откровенностью ответил Митя.

3

…Вскоре Иван Петрович доставил Акима Морева к управлению автомобильного завода… И вот они снова несутся по шоссе. На расчищенных от руин улицах воздвигаются новые многоэтажные красивые дома, школы, клубы, магазины, больницы. Сюда отведена железнодорожная ветка. По ней то и дело мчатся поезда, подавая на стройку цемент, гравий, кирпич, стальные балки, стекло, кровельное железо, черепицу. А на товарной водной станции работают подъемные краны, унося с барж связанные в пачки кровати, окутанные свежей рогожей комоды, буфеты, этажерки, диваны и стулья, с других барж снимаются бревна, тюки пакли, бочки с красками, хлеб, сахар, масло, мануфактура. На берегу все это подхватывают грузовые машины и непрерывным потоком бегут в центр города. На тюках видны надписи: «Москва», «Свердловск», «Тюмень» и даже «Чарджоу».

— Вся страна восстанавливает Приволжск, — проговорил Иван Петрович, видимо желая пробудить Акима Морева от глубокой задумчивости, но тот так и не услышал шофера: будущему секретарю обкома было и радостно, и по-хорошему завидно, и в то же время очень грустно…

В конторе автомобильного завода Аким Морев познакомился с директором Николаем Кораблевым. Уже внешним видом тот привлек его к себе: высокий, крепкий, седая голова, большие карие глаза и славная, почти детская улыбка.

«Такой не может обманывать, лгать», — мелькнула мысль у Акима Морева, а когда он отрекомендовался, Николай Кораблев сказал:

— Да ведь я знаю вас. Не лично, а ваш металлургический. Я до весны сорок шестого года работал на Чиркульском автомобильном. На Урале. Там мы от вас нередко получали металл. Хороший металл, — добавил он, видя по глазам Акима Морева, что тот ждет оценки.

И они разговорились.

Беседуя с гостем, директор непрестанно занимался делами.

— Минутку, — то и дело произносил он, вызывая по телефону начальника цеха или главного инженера, или парторга, затем снова обращался к Акиму Мореву: — Штурм. Понимаете? В начале восстановления завода штурм был необходим: еще не наладили производство, с перерывами подавали на завод материал, но потом, когда штурм вошел в систему, это уже стало всему вредить.

Аким Морев знал, чем и как вреден штурм, однако спросил: