. Апостол помогает своим ученикам расправить оба крыла. На одном они парят, выбирая учителя по образу своему и подобию. Но, размышляя о душе учителя, вобравшей в себя его знания, – как мало они запомнили из того, чему их учили, – чтобы вырасти и превратиться во что-то отличное от себя самих, другим крылом выравнивают свой полет.
Пока Вайс была жива, она не открыла ни единой двери. Захлопнула даже дверь гроба. Не приближайтесь, предупреждает выцветшая надпись, отгоняя визитеров. Ступайте прочь, не приходите сюда и меня не ищите, гласят ее последняя воля и несуществующее завещание, требуя невозможного: остаться безымянной под своим именем, остаться не-женщиной с женским именем, которое появилось прежде нее. Что завещают нам те, кто уходит без завещания, кто проходит свою жизнь и исчезает из нашей в одну ночь? Какой последний урок пытаются преподать?
Могила сказала мне: «Уходи». Могила меня прогнала. Не проронив ни слова, она поведала о женщине, которая не хотела, чтобы ее помнили, о женщине, которая не желала существовать ни в настоящем, ни в прошлом. Могила приказывала: «Найди другой путь». Должен быть другой путь. Я долго стояла над ней. Наклонилась, чтобы услышать. «Каждое существо неслышно вопиет, чтобы его прочли по-другому», – вот что я, как мне кажется, услышала.
Моим учителям и друзьям: Йосефу Брукеру, Ципоре Римон, Нахуму Саги, Арье Барнеа, Дейзи Хефнер, Давиду Френкелю, Офре и Ицхаку Кацир, Гили Сините.
Сари Кивисто и Хельсинкскому коллегиуму перспективных исследований.
Моим подругам Нааме Цаль, Дане Ольмерт и Шире Хадад за осознанное и мудрое чтение моего манускрипта и за всю помощь, которую они мне оказали.
Одеду Волкштейну – моему редактору, волшебнику и человеку с большим сердцем.
Моей Дане.
