Учитель - [19]

Серость постепенно сползает с лица женщины. Дыхание выравнивается. Пока я рассматриваю ее. Лет двадцать пять. По меркам людей — самая зрелость. Достаточно миловидна по их понятиям. Никаких телесных отклонений не вижу. Что заставило ее уйти в леса? Наконец, она открывает глаза.

— Я жива? — в голосе сквозит удивление. — Почему?

— Ты хотела умереть? Тогда извини.

Она поворачивает голову. Мой вид не производит на нее никакого впечатления.

— Уже хотела. Это ты меня спас? Но как?

— Я умею лечить эту болезнь. Теперь умею.

— Кто ты?

— Йети.

— Это мне ничего не говорит.

— Это моё имя. А кто я? Разумное существо. Единственное, кроме людей, в вашем мире. Тебе есть разница?

— Наверное, нет. Но… Усма! — знахарка пытается вскочить. Не даю ей этого сделать. Рано. — Она же больна! И идет в Арвинт! Она несет смерть!

— Усма здорова. Она спит в твоей избушке. Утром пойдет обратно. В Арвинте бертаймцы.

— А куда идешь ты?

— Туда же, куда и ты. В поселок. Там больные.

— Как ты меня вылечил?

— Своей кровью. — показываю прибор. — Шесть глотков. Но ты не глотала, пришлось вот этим, — показываю изуродованный прибор.

— В жилу? Нет, похоже в желудок. Интересно, никогда не думала о таком использовании. Твоя кровь убивает Серую Смерть? Ей что, можно лечить всё?

— Не знаю. Пока я не встречу новую болезнь, я не могу подобрать под нее лекарство.

— А как подобрать?

— Засунуть заразу в рот. Например, кровь больного. Анализ делается автоматически.

— Но… это же смерть!

— Необязательно. Большинство болезней мне не опасны.

— Но ты каждый раз рискуешь жизнью.

— А ты?

— Что я?

— Зачем ты пошла в поселок? У тебя не было ни одного шанса. Даже, если бы Усма была здорова.

— Может, удалось бы кого-то спасти…

— И ты говоришь меня про риск? По-моему, ты уже можешь встать.

Она поднимается.

— Куда пойдем?

— В поселок. Надо лечить.

— Всё равно не успеем. Туда еще день пути.

— Час. Я понесу тебя. Нужно подобрать дополнительные ингредиенты. Моей крови не хватит на всех. — вижу, что женщина не понимает и добавляю. — Двести человек — слишком много.

— Какие двести человек? — спрашивает она, — Арта ушла позавчера вечером. Две ночи и день. Они уже все умерли. Болезнь развивается слишком быстро.

Великий Йохад! Как же я не сообразил! Расчет выскакивает мгновенно.

— Быстро! Садись на спину! Дети еще живы!

Она подхватывает сумку. Дальнейший разговор уже на бегу. Объясняю ей особенности этой болезни. Наконец спрашиваю имя. Нохра. Ну хоть знаю, как обращаться. Мы врываемся в поселок. Носимся по домам, пытаясь успеть ко всем. И успеваем. Из тех пятидесяти, что были живы к нашему приходу, никто не умирает. Пятьдесят из двухсот. Никого старше девяти лет…

Приваливаюсь спиной к стене дома. Уже не ночь, но света пока мало. Вставать никакого желания. Даже пошевелиться нет сил. Кружится голова. Страшно болит рука. Нохра достает из сумки какие-то приспособления и пытается сшить мне артерию. Пришлось опять ее вскрывать: семь младенцев! Вирус их не брал, они были элементарно голодны. Теперь артерия отказывается зарастать, кровь всё сочится и сочится. А ее и так мало. Сколько я отдал? Четверть, треть? Больше, почти половину. Половина всей своей крови! Еще несколько человек — и мне не оклематься. У Нохры, наконец, получается, кровь перестает идти, зато в стенках сосуда нити из чужеродного материала. Неважно, когда восстановлюсь, вскрою и удалю лишнее.

Надо поесть. Очень надо. Поесть и выспаться… Только в поселке плохо с едой. В последнее время охота не шла. Съестного просто нет. Есть пара коз, но их трогать нельзя. Это молоко для детей. Другого быстро не найти… Может, плюнуть на все их условности и сожрать труп любой жертвы болезни? Сто пятьдесят тел, мне хватит одного. В отличие от людей, у нас нет никакого особого отношения к телам. Пока жив — разумен, умер — кусок мяса. Нет никаких ритуалов похорон. Смерть слишком редка, чтобы они могли зародиться. Нельзя, у местных другое отношение к своим мертвым. Не поймут. Не стоит казаться им страшнее, чем я есть на самом деле. Надо пойти и добыть пищу. Пытаюсь сканировать местность. Бесполезно. Дальность в пределах мили. Естественно, никакой добычи не видно. Хоть грызунов из подполья выковыривай. Сотни две хватит…

Видимо придется охотиться, как на соревнованиях, без применения ментальных способностей. Вот уж никогда не увлекался спортивной охотой… Или подождать? Организм частично восстановится из внутренних резервов, ментальные способности частично вернутся… Рискованно, слишком сильное истощение…

От ворот раздается громкий лай. Крупный, сильный пес бежит по двору. Надо же, прозевал! Неважно. Это еда. Сама пришла. Подманить поближе, на один прыжок меня хватит, а вот долго за ним гоняться не хочется, нет сил. Перекатываюсь на корточки. Пес отпрыгивает метров на пять. Замираю. Жду. Нохра касается меня рукой.

— Ты хочешь его съесть?

— Да.

— Погоди. Вокруг поселка нет других людей?

— Не знаю. Я сейчас не могу сканировать.

— Это пастушья порода. Очень преданная хозяину. И очень умная. Эти псы не оставляют хозяина без его приказа. Он зовет за собой, скорее всего, послан за помощью.

Она подходит к псу. Тот и не думает убегать: хватает женщину за одежду и тянет в сторону ворот. На боку зверя глубокая рваная рана.