Учитель - [131]

– И не думай даже, – Нечай взял ее за плечи, – что про меня люди после этого скажут?

Мишата разбудил его к завтраку, но есть Нечаю вовсе не хотелось. Да и не стоило. Он только получше закутался в тулуп и повернулся на другой бок. Сон развеялся быстро, и на смену ночному спокойствию пришел сосущий страх: как бы Нечай ни прикидывался равнодушным, чем бы ни утешал маму, что бы ни говорил брату – все равно мурашки бежали по спине и до боли сводило живот. Какая разница, в который раз? Какая разница, что бывало и хуже. Бывало когда-то, давно, в кошмарных снах, а наяву все по-другому.

Завтракали молча, даже малые притихли, и молчание было хуже вчерашней ругани и воя. Мишата не представляет, что это такое, иначе… иначе он бы вел себя не так. Или Нечай на самом деле чего-то недопонимает? Он так привык, еще со школы привык, к наказаниям, что не видел в них ничего, кроме боли, которую надо перетерпеть, и обиды, которую можно не прощать. Он никогда не чувствовал раскаянья, ни одно наказание не считал заслуженным, и в своих поступках на них не оглядывался, даже если знал, что ему за это будет. Монастырь его пообтесал, научил быть хитрей и осторожней, но, видно, плохо учил… Наверное, в Рядке к этому относятся по-другому.

– Поднимайся, – проворчал Мишата, когда все вышли из-за стола, – теперь точно пора.

– Ага, – ответил Нечай, зевая и потягиваясь.

– И вы тоже одевайтесь, – кивнул брат старшим детям.

Но неожиданно Полева, которая никогда и полслова не говорила поперек мужа, заявила, что девочек никуда не пустит. Мишата от удивления не решился с ней спорить – Нечай долго ухмылялся, глядя на его вытянутое лицо. Он и сам считал, что детям там делать нечего, тем более девочкам, что бы ни говорил Туча Ярославич. Но, в конце концов – дети Мишаты, ему и думать об этом. Когда же мама достала из сундука подаренный ей платок, Нечай решил вмешаться.

– Мам… – он отозвал ее в сторону и усадил на лавку в углу, – мамочка, не ходи…

– Да как же…

– Не ходи, мамочка. Я тебя очень прошу.

– Правда, мама, оставайтесь дома, – кивнула Полева, – с детьми побудете… Я пойду.

И Мишата на этот раз с ними согласился. Мама еле-еле позволила всем троим себя уговорить, и, когда Нечай уже оделся, долго прижималась к его груди и не хотела отпускать. Вместе с ней обниматься лезла и Груша, да и Надея – обычно сдержанная – норовила подержать Нечая за руку.

– Да ладно, девчонки… – Нечай потрепал обеих по головам, – все хорошо будет.

На дворе колкий ветер гонял по земле сухой снег, сплошная белая дымка облаков обещала скорый снегопад – Нечай зябко поежился и поднял воротник. На улицу он вышел первым, как ни в чем ни бывало, Мишата же стыдился, краснел, топтался у калитки, и только потом, вздохнув и подняв голову, решился перешагнуть через порог. Гришка и Митяй выскочили вслед за отцом, нагнали Нечая и взяли его за руки с двух сторон.

– Это все ерунда, дядь Нечай… – Гришка заглянул ему в глаза снизу вверх, – говорят, боярин нам нарочно прийти велел, чтоб мы тебя любить перестали. Мы тебя любить не перестанем.

Полева взяла мужа под руку, и они двинулись вслед за Нечаем и детьми, будто шли в церковь или на рынок. На улице уже появились соседи – двое шли впереди, и три пары догоняли их сзади. Стоило Нечаю показаться им на глаза, как до него тут же донесся удивленный, любопытный шепоток, и взгляды неприятно защекотали спину. И вправду как-то неловко… Ну и пусть! Нечай оглянулся с ухмылкой: Мишата покраснел еще больше, но головы не опустил, Полева же и бровью не повела.

– Мишата! – крикнули сзади, – погодите!

Брат не остановился, и кузнецу с женой пришлось прибавить шаг.

– Да погоди же! Вместе пойдем, – кузнец запыхался.

Нечая тем временем догнал Стенька с братьями.

– Мы тоже с вами, – он пошел сбоку от Гришки, а два его брата выступили вперед.

Шепот за спиной сначала стал громче, и Нечай отчетливо расслышал слова «идол» и «Рядок». Это хорошо… Это очень хорошо… Чем больше людей поверит в идола, тем трудней Туче Ярославичу будет его сжечь.

Перед выходом на дорогу сзади пристроился запыхавшийся Федька-пес – его родители шли сзади и качали головами: высокая, дородная мать и тщедушный, низкорослый отец.

– Погодите! Ну погодите же меня! И я с вами хочу! – издалека начал кричать Ивашка Косой, – ну подождите меня!

По дороге, в сторону рынка народ тек рекой. Мальчишки обступили Нечая тесней, и угрожающе зыркали по сторонам, словно защищали его от чужих любопытных взглядов. Только взгляды эти не были ни враждебными, ни осуждающими. Шептались, конечно, глазели и даже пальцами показывали, но беззлобно. Нечай прислушивался к их словам, и все больше убеждался, что был прав:

– …всем миром поклониться…

– …деды искали…

– …не побоялся боярину правду сказать…

– …гробовщик говорил…

– …чтоб спасти Рядок от нечисти…

Ивашка Косой догнал их быстро и, как хвост, ухватил Нечая за полушубок.

– Мы с тобой пойдем, – сказал он с некоторым опозданием, – пусть боярин не думает…

Нечай так и вышел на рынок – облепленный ребятами со всех сторон, будто это они привели его с собой, а не он их. Надо сказать, без них он бы чувствовал себя значительно хуже.