Ученик пирата - [9]

Ник покачал головой. Он закончил складывать бумагу, и она стала в форме корабля, который мог плавать на воде, пока не промокнет. Еще в раннем детстве он стал складывать бумагу в разные формы. Это занимало руки и разум по вечерам. Больше всего ему нравилось делать корабли.

— О чем ты? — спросил он, опуская миску, чтобы съесть суп.

— Вероятность. Шансы. Как, когда господин играет в карты и делает большие ставки, он думает, что вряд ли его кто-то превзойдет. Это не происходит, потому что вероятность мала.

— Дорогой Михаэло хочет сказать, полагаю, что когда человек живет с преступлениями, то его жизнь опасная и короткая. Когда у него много недоброжелателей, это тоже так, и я отношу нашего господина к этой категории, — сказал он в ответ на цоканье Михаэло. Датторе не говорили об их хозяине никак, кроме «господин», никто из них никогда не звал его Дрейком. — Когда документы попадают только в руки злодеев, не удивительно, что всех их ждет конец, — Ренальдо опустил миску на стол со стуком и посмотрел на картину, которую восстанавливал. Другие артефакты из развалин Портелло лежали в ящиках: вазы, картины, побрякушки и ценные мелочи. Все они ждали, пока Ренальдо починит их, или пока Михаэло скопирует их, чтобы можно было продавать, пока у Дрейка были оригиналы. — Если бы только твое проклятие сработало, — буркнул он.

— Тихо! — Михаэло скрестил указательный и средний пальцы, поцеловал кончики и поднял их к небу, прогоняя неудачу. Но Ник заметил тоску в его глазах. Датторе были с Дрейком годами, и говорили, что они так хорошо работали, что он написал в завещании, что после его смерти их долги будут стерты.

— Каждый раз, когда я теряю хозяина, — сказал Ник, думая о второй постоянной вещи в его жизни, — цена, которую новый хозяин платит за мои документы, добавляется к моему долгу. Если я буду с одним господином годами, а не месяцами, я смогу отработать долг. Но если хозяева будут умирать, я никогда не вырвусь.

— Это печально, — рассмеялся Михаэло.

— Так работает мир, сынок, — вздохнул Ренальдо. — Для тех, у кого ничего нет.

— Сколько было вам, когда вы стали слугами? — спросил Ник. Порез на щеке болел, когда он двигал лицом, так что он старался подавлять эмоции.

— Семнадцать, мой отец умер, и у меня не было денег оплатить его долги, — сказал Ренальдо, словно это было очень давно.

Михаэло склонился.

— Никколо, сынок, не так ведь плохо служить господину? Ты одет, тебя кормят. Ты не на улице, не проводишь ночи под Мостом храма.

Ник знал, что мужчина говорил тепло, но невольно помрачнел.

— Мою еду и одежду добавляют к долгу. Я сплю в конюшне. Мне везет, если я просыпаюсь без навоза мула на мне, — он уставился на Михаэло. — Ты не говорил мне, во сколько ты стал слугой.

Михаэло вздохнул и посмотрел на Ренальдо. Тот просто покачал головой и махнул ему говорить.

— Это было двадцать два года назад, — сказал он так тихо, что Ник едва услышал из-за треска веток в камине. — Я не был таким чувствительным в юности, как сейчас. Но, Никколо, тебе еще повезет. Однажды ты будешь свободным.

— Когда состарюсь, и мне будет все равно, — прорычал Ник, глядя на пол. — Простите. Я знаю, вы оба хотите добра, но если у меня и была удача, она давно кончилась, — он встал. — Я лучше пойду.

— Нет, останься до колокола, — попросил Михаэло. — Повторим буквы.

— Мне нет проку от чтения, когда я буду всю жизнь слугой, — Ник предпочел бы оставаться в тепле огня с двумя единственными друзьями в его жизни, но этим вечером он хотел остаться в одиночестве. Под попоной в конюшне было не так хорошо, как тут, но при виде Датторе он только и думал о долгих годах службы впереди.

— Парень, — Ренальдо протянул руки, когда Ник пошел к двери. Он обнял Ника как отец, прижал ладони к его голове и сказал. — Твоя удача изменится. Ты скоро будешь сам себе хозяин.

Снаружи садилось солнце. Вдали протрубили в рог в замке. Вскоре ответят семь каз вокруг Кассафорте. А через час зазвонит колокол храма.

— Спасибо, — сказал Ник. Он встал, убрал ровные квадратики бумаги в карман. Законченный кораблик ему не требовался. — Приятно мечтать о таком, — и он выскользнул из дома.

Снаружи он невольно с завистью оглянулся на открытое окно. Из теней он смотрел, как Михаэло вздохнул и взял бумажный кораблик. Мужчина разглядывал его, а потом бросил в огонь.

— Он никогда не выберется, да?

Ренальдо покачал головой. Он схватил металлическую шапку, опустил две линзы и продолжил рассматривать картину.

— Надеюсь, боги сжалятся над ним, — сообщил он. — Ведь его хозяева не сжалятся.

4

Казарро, жаль слышать об исчезновении твоей дочери. Младшая дочь — всегда сокровище отца. Надеюсь, боги помогут ее найти. Если она пропала в городе, нет гарантий, что она вернется. Там есть жуткие грязные места, где на слабых нападают так жестоко, что ты не можешь представить.

— офицер Перла Венуччи в письме казарро Янно Пиратимаре

Может, боги услышали молитвы Ренальдо в ту ночь, или, может, он был прав про вероятность, потому что через два месяца удача Ника изменилась. Это произошло редкой безлунной ночью, когда люди казались беспокойнее, и публичные дома и игровые дома Кассафорте были переполнены. Колокол храма давно прозвонил, и Ника разбудили и заставили сопровождать Дрейка в «Укус гадюки», гостиницу в бедном районе Кассафорте. Ник направил гондолу в другую часть города, стараясь не показывать Дрейку, как он зевал. Это было непросто. Как бы поздно он ни ложился спать из-за дел, ему нужно было встать на рассвете, чтобы начать утренние дела.