Учение. Пятикнижие Моисеево - [2]

Следующим важным этапом исследования Пятикнижия была разработка в XVIIl-XIX вв. так называемой «Документальной гипотезы». Она развивалась под несомненным воздействием исследований д'Обиньяка[4] и Ф. А. Вольфа[5], положивших начало «гомеровскому вопросу». Исследуя гомеровские поэмы, Вольф пришел к заключению, что первоначально сушествовали отдельные песни, жившие в устной передаче, и лишь сравнительно поздно, во второй половине VI в. до н. э., они были сведены воедино. Применявшаяся д'Обиньяком и Вольфом методика выделения отдельных структурных элементов гомеровских поэм была распространена на Пятикнижие.

Предпосылкой для этого послужили наблюдения Х. Б. Виттера и Ж. Астрюка. Х. Б. Виттер еще в 1711 г. отметил, что в Пятикнижии чередуются обозначения божества тетраграммой (yhwh) и словом «Бог» (ʼǟlōhȋm)[6]. Такое же наблюдение, независимо от Х. Б. Виттера, сделал и Ж. Астрюк; в своей книге, опубликованной в 1753 г.[7], он высказал гипотезу, согласно которой эти обозначения соответствуют двум различным источникам, которыми воспользовался составитель Пятикнижия,- «Яхвисту» (имеется в виду принятое современной наукой чтение тетраграммы yhwh – yahwǟ) и «Элохисту» (от элохим — Бог). По мнению Ж. Астрюка, использованием и механическим сочетанием этих двух источников объясняются противоречия, повторы и разнообразные варианты в Пятикнижии. Наряду с этим Ж. Астрюк выделил и мелкие фрагментарные источники; он же указал и на особое место, которое в Пятикнижии занимает Второзаконие, представляющее собой самостоятельный источник. Дальнейшее развитие теории Ж. Астрюка предпринял К. Д. Ильген (1798 г.)[8], выделивший в «Элохисте» два источника: «Элохист I» и «Элохист II». С развитием так называемой новейшей документальной гипотезы[9] концепция Ж. Астрюка и К. Д. Ильгена подверглась дальнейшей разработке и уточнениям. С этого времени структура Пятикнижия представлялась следующей: «Элохист I» («Основной источник», обычно называемый «Жреческим кодексом»), «Элохист II» (далее: «Элохист»), «Яхвист», «Второзаконие».

В 1912 г. Р. Сменд попытался выделить два источника в «Яхвисте»: «Яхвист I» и «Яхвист II»[10]; впоследствии О. Эйссфельдт ввел для «Яхвиста I» обозначение «Светский источник»[11].

О. Эйссфельдт[12] и Э. Зеллин[13] произвели распределение повествовательной части Пятикнижия по источникам.

Вопрос о критериях, лежащих в основе выделения отдельных источников, достаточно сложен. Если первоначально основным фактором являлось употребление обозначений «Яхве» и «Элохим», то с течением времени выяснилась его недостаточность. В основу были положены лексические, грамматические, стилистические и идейные особенности текста.

Среди характерных черт «Яхвиста» постулируются следующие: гора, на которой было дано Учение, называется Синай, а не Хорев; патриарх Иаков называется Израилем, доизраильское население Палестины — кенаанитами. «Яхвисту», как полагают, присущи «свежесть, наглядность и даже иногда грубость изображения», «наивность, естественность, отсутствие размышлений» в повествовании о том, что касается Бога и человека: явление Бога в человеческом облике, антропоморфизмы и т. д. У «Элохиста» доизраильское население Палестины называется амореями, Божья гора — Хорев. По «Элохисту», Бог не общается непосредственно с людьми, но говорит с небес или через ангелов, открывается через пророков или во сне. Рядом с Моисеем действует его брат, верховный жрец Аарон, и его сестра, пророчица Мирйам (Мариам). Для «Жреческого кодекса» специфическими считаются формализованный стиль, интерес к генеалогии, культовым и жреческим законам, подчеркивание идеала культовой чистоты и святости. «Жреческий кодекс» стремится избежать антропоморфизмов; он молчит о святилищах, жертвоприношениях, оракулах, жрецах, противопоставлении чистого и нечистого в допленную эпоху[14]. К этому можно добавить, что «Яхвисту» приписывается национально-религиозный пафос, «радостнейшее утверждение земледельческой культуры, национально-государственной власти и культа»[15]. «Элохисту» присущ, как полагают, духовный этос; в нем также сильно израильское самосознание и гордость на свой манер, но здесь связь религиозного и национального очень ослаблена[16]. В «Жреческом кодексе» видят искусственную конструкцию, возведенную с математической точностью[17]. Однако применение этих признаков открывает широкий простор для всякого рода субъективных построений, в результате чего структуры отдельных источников по представлениям различных авторов не совпадают. Подобные расхождения дают основание усомниться в надежности и объективности принятых критериев.

Существенным представляется также следующее. «Документальная гипотеза» фактически разрушает единство дошедшего до нас текста, который следует изучать прежде всего как исторически сложившийся цельный комплекс, т. е. так, как он реально существовал и существует. Кажется маловероятной и предполагаемая «документальной гипотезой» метода работы составителя Пятикнижия: он будто бы выхватывал отдельные куски и фрагменты из различных источников (иногда обрывки фраз, отдельные слова) и их компилировал; но при такой «работе» не мог сложиться текст того художественного и идейного уровня, того единства, которое отличает Пятикнижие. К тому же «документальная гипотеза» фактически игнорирует имеющиеся в Библии указания на реально существовавшие тексты, прозаические и поэтические, которые, несомненно, были использованы составителем Пятикнижия.