Убийство жестянщиков - [13]

Еще бы. Это, да еще пушка, может, люди и побоятся со мной связываться.

Прежде чем спуститься вниз, я надел тонкий свитер и старые штаны. Яйца были черно-синими и сильно распухли.

Я умудрился выпить немного теплого чая, обойдясь без тоста. Трубочист дал мне несколько красных и серых таблеток, заметив:

— Помогут держать боль на расстоянии.

Я подумывал о кокаине, но разве со сломанным носом я сумею управиться? Он сказал:

— Я убрал кокаин — вдруг заглянет полиция?

Я не ответил, и он добавил:

— Тирнансы.

— Что?

— Братья Тирнансы, это они вас так отделали. Они ненавидят тинкеров. Они скрылись, но когда всплывут на поверхность… Я вам сообщу.

* * *

Все считали, что главной целью была беседа: вежливая, цивилизованная, почти банальная; вы пили кофе с молоком без сахара. Таков был ваш привычный выбор. Ничего странного.

Но я пил чай…

Необычный выбор, свойственный смуте.

Джефф О'Коннелл

~ ~ ~

Следующие несколько недель я почти никуда не выходил, только к зубному врачу. Сидел дома, почти всегда под кайфом. Дантист сказал:

— Уф…

Ничего хорошего. Он спросил:

— Что случилось?

— В регби играл, попал в заварушку.

Он с сомнением взглянул на меня, но не стал уточнять. Полтора часа я сидел в кресле, а он делал что-то ужасное. Рот был набит разными инструментами. Я вполне мог открыть кружок «сделай сам». Когда он прервался, я попросил:

— Не рассказывайте мне, что вы делали.

— Я удалил почти все осколки…

— Bay, доктор… поверьте мне. Я не хочу ничего знать.

Снова в кресло, новые раскопки. Наконец он снял слепок и сказал:

— Через пару недель можно будет поставить.

— А что-нибудь временное вы пока не могли бы туда приладить?

Он покачал головой:

— Поверьте мне, мистер Тейлор, когда пройдет заморозка, даже ваш собственный язык будет вам мешать.

Когда я собрался уходить, он спросил:

— У вас есть медицинская страховка?

— Нет, и еще у меня нет зубов: ирландец во цвете лет.

— Ну, по крайней мере, вы сохранили чувство юмора. Думаю, оно вам понадобится.

— Спасибо, док. Жаль, что не могу сказать, что получил удовольствие.

— Я бы на вашем месте не слишком увлекался регби.

Когда я расследовал свое последнее дело, мне пришлось столкнуться с полицейским по имени Брендон Флод. Он избил меня до полусмерти, переломал пальцы на левой руке. Это произошло во время нашей первой встречи. Затем он увлекся религией и очень изменился. Практически помог мне разобраться в деле, которое закончилось тем, что я убил своего лучшего друга. Довольно занимательные у нас были отношения. Я сохранил его номер и вечером позвонил.

— Алло?

— Брендон, это Джек Тейлор.

Длинная пауза, затем глубокий вздох:

— Вы вернулись?

— Вернулся.

— Вашего друга так и не нашли.

— Нет, не нашли.

— Что я могу для вас сделать, Джек?

— Раньше ваша информация была на вес золота. Вот я и подумал: не мог бы я воспользоваться вашей помощью сейчас?

— Если это не противоречит воле Господа.

— Все еще веруете, да?

— Да, Джек, и Господь тоже в вас верит.

— Рад слышать.

Я рассказал ему про убийства тинкеров. Он спросил:

— Полиция не хочет этим заниматься, верно?

— Именно поэтому я вам и звоню. Сможете помочь?

— Оставьте номер вашего телефона. Я попробую порасспросить кой-кого.

— Великолепно, но постарайтесь не подставляться.

— Мне Господь поможет.

Клик.

Я пил виски «Робин Редбрест». Господи, вот уж воистину воспоминание о пятидесятых. Мой отец выпивал рюмку под рождественский пирог. Видит Бог, поскольку его пекла моя мамаша, вы нуждались в любой возможной поддержке. Он был хорошим человеком. Мать и тогда была стервой, такой и осталась. Я слыхом не слыхивал о ней ничего вот уже больше года. Может, она умерла. Она обожала мое единственное достижение — то, что я оказался неудачником. Имея такого сына, она могла демонстрировать свое терпение. Эта женщина была рождена, чтобы стать мученицей, но исключительно при наличии зрителей. Платите и смотрите.

Мое увольнение из полиции, мое пьянство, моя неудавшаяся жизнь — большего ей нельзя было желать. Черт, чего это я завелся? Я взял телефон и позвонил Кики. Номер я знал наизусть.

— Это Джек.

— Джек, как твои дела? Почему ты не звонишь? Когда я могу приехать?

— Слушай, сбавь обороты. Я в порядке… Скучаю.

— Так я могу приехать?

— Разумеется, но подожди пару недель.

— Почему, Джек?

— Из косметических соображений.

— Не понимаю.

— Слушай, у меня хорошие новости. Есть дом и работа.

— Но, Джек, ты же знаешь, мне необходимо собственное пространство.

Мне хотелось крикнуть: «Если тебе нужно собственное пространство, какого хрена тащиться в Ирландию?»

Но я сдержался, лишь сказал:

— Побудешь здесь несколько дней, пока не акклиматизируешься.

— В Ирландии настолько все по-другому?

— Уж поверь мне, я после пятидесяти лет все еще привыкаю.

— Так я могу приехать через две недели?

— Наверняка.

— И… Джек, ты меня любишь?

— Конечно.

— Я тоже тебя люблю.

Я положил трубку и задумался о разговоре. Нет, я ее не любил. Соврал, а виновато виски.

В то утро, когда я получил новые зубы, я был счастливым частным детективом. Помните «Дайер стрейтс»? Все у них шло хорошо, они играли разную музыку. Что своего рода подвиг. Потом леди Ди объявила, что они — ее самая любимая группа, и все. Sayonara, ребятки. Теперь они сравнялись с «Дюран-Дюран», и возврата уже нет. «Легкие деньги» звучало именно так, как и должно было — самоуверенно. Как многие рок-звезды, Марк Нофлер отдал дань скромности в «Парни с Нотинг-Хилл». Да, мы простые парни. Группа спустила себя в обыкновенный унитаз. Я думал об этом, чтобы отвлечься, пока зубной врач надевал мне новые коронки. Он сказал: