Убийство по брачному объявлению - [13]

Клавдия поблагодарила водителя и вошла в прокуратуру.

— Дежкина, — как всегда неизвестно из какого угла вынырнула Патищева. — За прошлый месяц!

Клавдия остановилась и раздельно произнесла:

— Надо проверить все, что связано с этими деньгами.

Патищева шарахнулась от нее, как от огня.

Клавдия вовсе не имела в виду профвзносы. Просто она размышляла вслух. Фантастические события, связанные с этой подставной Линой, на этом ведь не кончались. Как это банк так быстро выдал всю немалую сумму, когда люди месяцами выбивают хотя бы часть собственных вкладов?

— А у меня новости! — вскочила навстречу Дежкиной Ирина.

— И у меня новости. Но сначала — ты.

— Я проверила нож. Отпечатки, все-все досконально. Ну, не я, конечно, лаборатория.

— И что?

— Очень чудесный и замечательный ножичек. Меня попросили назвать вам только фамилию. Сказали, вы все сами поймете.

— Ну?

— Чернооков.

— Нет, — как от наваждения, замотала головой Клавдия. — Нет. Этого не может быть.

— Но мне сказали…

— Ты знаешь, кто такой Чернооков?

— Бандит, наверное.

— Бандит? Не-ет! Бандит по сравнению с Чернооковым — дитя невинное. А для Черноокова подходящего слова еще не придумано.

— Ну так вот! Ну вот и нашли! — всплеснула руками Ирина.

— Ничего мы с тобой не нашли, — снова покачала головой Клавдия. — Черноокова семь лет назад расстреляли.

— Это точно? — сразу перестала хлопать в ладоши Ирина.

— Помилования не было, это я знаю наверняка, — сказала Клавдия.

— Но они не могли ошибиться, — опустошенно проговорила Ирина.

— Если бы я не знала, что Чернооков расстрелян, я бы и без лаборатории решила, что это он.

— Почему?

— Почерк. Он перерезал своим жертвам горло. От уха до уха. И делал это в ванной. Но даже если бы я не знала, что Чернооков давно горит в аду, я бы все равно ни за что не поверила, что это он убил Лину.

— Но почему? Почему?

— Потому что Чернооков был ростом метр с кепкой.

— И что?

— Сейчас бы ему было шестьдесят пять лет.

— И что?

— И еще у него был горб. Похож он на кавалера?

Ирина больше не задавала вопросов.

Только сказала, когда Клавдия уже сняла пальто и поставила чайник:

— Слушайте, Клавдия Васильевна, что-то у нас одни сплошные несуразности. Куда ни сунемся — нестыковки, как верно заметил Игорь.

— Да, — вздохнула Клавдия. — Я вот еще порцию принесла. Свеженьких

И она рассказала о своем походе в банк. Ирину тоже насторожило то, что банк выдал всю сумму сразу.

— Мой Васька долги из банков уже третий месяц вытряхивает.

— Впрочем, про Черноокова я проверю, — сказала Клавдия, чтобы хоть как-то успокоить Ирину, которая, получалось, проделала пустую работу.

Она снова позвонила в больницу и снова услышала тот же ответ: состояние тяжелое.

— И что дальше? — спросила Калашникова, когда время подошло к пяти.

— А дальше, — сказала Клавдия, — ты едешь домой, наряжаешься покрасивее, и мы с тобой идем искать кавалеров.

19.38 — 21.06

Конечно, это была безумная затея. Такая безумная, что Клавдия даже с Федором ею не поделилась.

— Ты куда? — спросил он.

— По делам, — ответила Клавдия, не жалея французских духов.

На что она надеялась? Что встретит кавалера, который представится ей Артуром, тут же скажет, что обожает острую кухню и начнет сорить долларами, на которых Клавдия узнает номера?

Была, конечно, и такая надежда — небольшая, совсем малюсенькая, почти микроскопическая, но Клавдия шла скорее за другим. Ей надо было понять сам механизм таких знакомств. Если раньше ей приходилось изучать профессии банкиров и водолазов, то теперь предстояло вникнуть в тонкости профессиональных свах.

Клуб «Кому за тридцать» бушевал в доме культуры завода «Серп и молот». У входа сидела седенькая старушка и равнодушно отрывала корешки у билетов, на которых почему-то было написано «Цирк лилипутов», а цена с тридцати копеек исправлена на двадцать пять рублей.

Ирина была одета что надо — ей, двадцатичетырехлетней, пышущей здоровьем и излучающей самодостаточность, предстояло в этот вечер сойти за неудачницу, серую мышку и тихоню, не знавшую мужских ласк.

Клавдии даже неловко было спросить, откуда уж она выкопала этот сиротский костюмчик. Но выглядела Ирина соответственно: учительница младших классов, живущая исключительно в женском коллективе, робкая и неумелая.

«Артистка, — подумала про нее Клавдия. — Впрочем, это все лишнее…»

В зале были убраны ряды зрительских кресел, на сцене стояла оглушительная аппаратура, расхристанный ведущий громко и невнятно выкрикивал в микрофон что-то, как ему казалось, заводное. А по углам жались поддатые невзрачные мужчины и молодящиеся дамы, злоупотреблявшие косметикой, как пэтэушницы.

Вечер был в самом начале. Почему-то все пили только минеральную воду.

Секрет этот разъяснился просто — в буфете цены были ресторанные, поэтому мужчины и женщины предварительно «заправлялись» на стороне или запирались для этого в туалете.

Ирина вопросительно и даже немного осуждающе смотрела на Клавдию. Ничего ей не говорила, но Дежкиной и так все было понятно.

«Ну и подруги у вас, Клавдия Васильевна», — прозрачно выражал взгляд Калашниковой. Если эта самая Лина и впрямь тут искала себе пару, дела ее были совсем плохи.

Клавдия и сама чувствовала, что никак не может, что называется, вписать Лину в это более чем примитивное действо. Лина была натурой тонкой и легко ранимой — ах, какой злой иронией звучали сейчас эти слова «легко ранимой». Неужели она могла искать себе пару вот здесь, среди запаха дешевого спиртного, грубоватых шуток сбившихся в стайку мужчин и слишком веселого, слишком вульгарного смеха женщин?