Убийство на водах - [70]

– А мотив? – недоверчиво спросил Круше, нервно попыхивая «безвредной» папиросой. – На кой им… «вожалого» убирать? Да и опасно! В тюрьме ведь и недели не протянут – арестанты отомстят!

– А может, – почмокал в раздумье губами обвинитель, – посидят в камере с жуликами и заговорят как миленькие, а? Деваться-то будет некуда!

– Н-не знаю, – следователь недоуменно поморщился, – я только что с ними беседовал – деревня деревней. Ну не способны они на преступление, Порфирий Васильевич!

– Ну хорошо. А каковы, позвольте узнать, будут ваши предложения?

– Трудно сказать… чертовщина какая-то! – сдался Круше и с надеждой посмотрел на Ардашева.

Поймав взгляд, адвокат оживился:

– Как я понимаю, господа, теперь слово за мной?

Все молчали. Клим Пантелеевич аккуратно вынул из коробки несколько сигар, затем вытащил тонкую фанерку и, словно фокусник, явил на свет червового туза.

Присутствующие в изумлении окаменели.

– Глазетный! – сглотнув слюну, выговорил капитан.

– Выходит, сбылось предсказание Фартушина, – прошептал Боголепов.

– Убийство? – изумился Триклятов.

– Да, но как? – ошалело заморгал глазами фотограф.

Не произнося ни слова, присяжный поверенный наклонился и отставил в сторону кофейный столик. У всех перед глазами возникла кровавая лужа с размокшей в ней Gabanos, на которую никто не обращал внимания, а чуть поодаль, лежал совсем крошечный патрон. – Вот! – воскликнул Ардашев и поднял его. – Орудие убийства состояло из трех необходимых частей: сигары, патрона чрезвычайно малого калибра и горящей свечи – любой из этого шандала. – И тут же заметил: – А я, выходит, ошибался, полагая, что здесь, как, впрочем, и в Курзале, применялся шпилечный патрон Лефоше с бойком. Нет. В обоих случаях использовался обычный… калибра… – он закусил губу, – если в метрической системе, то, пожалуй, 2,7 миллиметра. Таким оружием славятся австрийские мастера.

– То есть вы хотите сказать, что… – запнулся товарищ прокурора.

Адвокат кивнул.

– Патрон был аккуратно вставлен в кончик регалии таким образом, что пуля оказалась направлена к ее началу. Стоило Матушкину наклониться к свече, чтобы подкурить, как капсюль моментально воспламенил пороховой заряд и свинец вошел в рот жертвы. Эта задумка сработала благодаря тому, что Прокофий Нилович был любителем прямой формы гаван, так называемых «парехос», которые подкуриваются только с одной стороны. А вот если бы Дядя Проша предпочитал конусообразные «фигуардос» – популярные в середине прошлого века, – то замысел преступника был бы обречен на неудачу.

– Да, но, чтобы все это сотворить, надо было как-то сюда проникнуть! – не сдавался Триклятов. – Либо подговорить прислугу!

– Видите ли, – Ардашев продемонстрировал кусок синей подарочной ленты, – дело в том, что вся эта коробка восхитительных кубинских регалий была презентована. Думаю, что злодей прислал «подарок» по почте.

– Позвольте! – Боголепов подскочил к сигарам и стал нервно отламывать кончики, надеясь отыскать еще одну смертоносную начинку. И вдруг по-мальчишески радостно закричал: – Смотрите! – У него в руке сверкнул крошечный, меньше, чем ноготь мизинца, патрон.

Присяжный поверенный взял находку, рассмотрел ее поближе, сравнил со своим и вернул.

– Что ж, поздравляю! Итак, господа, если хотите, чтобы я познакомил вас с преступником, надобно поторопиться. Желающих прошу безотлагательно проследовать в «Гранд-отель». А то Николай Петрович, должно быть, места себе не находит.

Комната опустела. Выйдя на улицу, Клим Пантелеевич поймал себя на мысли, что дом со смертью хозяина заметно погрустнел. И даже неугомонный флюгер на ржавом стержне скрипел теперь как-то жалобно.

III

У входа в гостиницу нервно прохаживался Нижегородцев, то и дело посматривая на часы. Он напоминал нетерпеливого кавалера на свидании. Завидев адвоката, доктор шагнул ему навстречу:

– Где это вы запропастились, Клим Пантелеевич? Я уже изнервничался!

– Матушкина убили.

– Надо же! А где?

– Дома.

– Неужели червовый туз?

– Представьте себе!

– И опять из глазетной колоды?

– Именно. А у вас как?

– Заканчивают завтракать.

– Стильванский здесь?

– Вон, на диване сидит, газетку почитывает. Отделение передал новому назначенцу. Психиатрию бросил. Собрался литературной деятельностью заниматься… Сегодня похороны Фартушина. На кладбище соберется уйма народу. Куропятников из Пятигорска городовых просит – беспорядков боится. А Эйдельман затеял репортерское расследование. Требует обнародовать заключение о смерти ясновидящего. Клеймит всех и вся: заморили, говорит, провидца тираны, как пить дать, заморили!.. А вы, я вижу, уже с полицией пожаловали?

– Как же без нее. А где Анна Кузьминична?

– Я ее незаметно провел в свою комнату. Сейчас она там с Ангелиной.

– Видимо, пора им спускаться. Не сочтите за труд, пригласите Веронику Альбертовну. Супруга так устала от моего постоянного отсутствия, что как никто другой заслужила право лицезреть мизансцену.

– Хорошо, только вы не упускайте их из виду.

– Не беспокойтесь.

В вестибюле было шумно и суетливо. Приезжающие отмечались у портье и отправлялись в номера. Носильщики дугой сгибались под тяжестью кожаных чемоданов, затаскивая их на верхние этажи. И лишь в дальней части залы, было относительно тихо и спокойно. Именно там и шелестел «Кавказским краем» Стильванский, который заметно удивился, завидев приближающихся Круше, Боголепова и Триклятова.