Убийство на водах - [69]

II

Проснувшись, Ардашев наблюдал, как по стене лениво ползла серая тень оконного переплета. Спать уже не хотелось. Сегодня должна была быть поставлена точка в нашумевшем карточном деле. Он продумал все детали, и осечки быть не могло. Неожиданно в дверь постучали. Беспокойно заворочалась жена. Адвокат набросил халат и дважды повернул ключ. Прямо перед ним, при полном параде стоял Круше.

– Простите за беспокойство, Клим Пантелеевич, портье только что пригласил меня к телефону… Матушкин, известный предводитель преступного мира, застрелился. Обстоятельства пока неизвестны. Если желаете – могу подождать внизу.

– Да-да, спасибо. Я вас долго не задержу.

Наскоро побрившись и предупредив жену, чтобы завтракала без него, присяжный поверенный спустился по лестнице.

Фиакр, нанятый капитаном, стоял у входа. Дорога не заняла много времени – дом «вожалого» находился на Дондуковской улице.

Отпустив возницу, Ардашев, вслед за полицейским, прошел внутрь. Сумрак зашторенной комнаты оживляли лишь тоненькие бороздки света, в которых плясали играющие в солнечном луче пылинки. В кресле, рядом с покойником, сидел неизвестный адвокату мужчина, представившийся доктором. Боголепов заполнял протокол, а Триклятов, облокотившись на подоконник, делал вид, что рассматривает содержимое шкафа, хотя сам, скосив глаза, следил за присяжным поверенным, как будто ожидая от него подвоха.

Тут же появился слегка задумчивого вида фотограф и раздвинул шторы. Это был лопоухий веснушчатый парень лет двадцати пяти в жокейской шапочке, полосатых, зауженных книзу брюках, светлой сорочке и клетчатом пиджаке. К нему обращались на «вы», но звали почему-то по имени – Галактионом.

Круше обошел труп со всех сторон и весело пробасил:

– Ну-с, с благополучным происшествием, господа!

– Вы правы, – пробормотал Азарий Саввич. – Этот клещ всю кровь у нас высосал. Хоть грешно радоваться, да надо бы ему в ножки поклониться. Все-таки проявил сознание – избавил мир от собственной персоны. Только вот теперь не на кладбище похоронят, а за изгородью, на покоище. Ну так сам и виноват!

– А с чего это вы решили, что это самоубийство? – как бы между делом поинтересовался Клим Пантелеевич.

– Другого и быть не может, – пожал плечами следователь. – Я допросил кухарку. Так вот она говорит, что последние дней пять хозяин был странен. Из дома не выходил. Никого к себе не впускал. Да и вообще поселился здесь, в гостиной. Вон, полюбуйтесь: спал на жестком турецком диване, правда – губа не дура! – положив на него пуховую перину. Даже портьеры не разрешал открывать, не говоря уже о затворенных наглухо ставнях. Комнату покидал только по нужде. У него все по-современному – ватерклозет в коридоре.

– Да, загадка! – пробормотал Круше, доставая из портсигара папиросу. – Если и в самом деле окажется, что у него в глотке застряла пуля, – а по-другому быть не может, так как выходное отверстие отсутствует, – то возникает вопрос: где же тогда орудие убийства? Ведь не мог же он, застрелившись, еще открыть дверь, избавиться от пистолета, потом зайти обратно, вновь затворить ее и только потом сесть в кресло и отойти в мир иной. Вздор!

– А давайте порассуждаем. – глядя в потолок задумчиво выговорил Боголепов. – Если дверь, как и окна, были закрыты изнутри и зашторены, а ставни так плотно подогнаны и затворены, что между ними даже невозможно просунуть вязальную спицу, в потолке нет ни люка, ни лаза, то возникает вопрос: как преступник умудрился, находясь вне помещения, выстрелить жертве в рот? – И сам же ответил: – А никак! Произойти этого не могло даже теоретически.

Ардашев тем временем накрыл тело простыней, подобрал с пола кусок синей подарочной ленты и принялся рассматривать сигарную коробку.

– Да бросьте вы, Клим Пантелеевич, – отмахнулся следователь. – Нет там ничего. Мы уже все облазили. Слава Небесам, что хоть эта смерть никак не связана с десятками, дамами, королями и валетами, – он поднял ладонь к горлу, – вон где они у меня, карты триклятые! – Круше, не удержавшись от смеха, прыснул в ладонь. Поняв свою оплошность, Азарий Саввич виновато почесал за ухом и извинительным тоном пролепетал: – Простите, Порфирий Васильевич, случайно вылетело.

– Ничего-ничего, я уже привык, – вздохнул Триклятов. – Вы не первый…

– А может, здесь было использовано хитроумное устройство, которое, допустим, выстрелило, а потом с течением времени, саморазрушилось… ну, растаяло, что ли… – неожиданно высказался фотограф.

– Вот-вот, – усмехнулся Круше. – Скажите еще, оружие изо льда. Правда, я читал в книжках о таких фокусах, но там описывались ледяные пули, а чтобы пистолет? Нет уж, слуга покорный! Чушь полнейшая!

– Тогда ничего не остается, как арестовать дворника и кухарку! – рубанул ладонью Галактион.

– Наконец-то! – зааплодировал служащий прокуратуры. – Именно так мы и поступим! Мысль об их причастности сразу же пришла мне на ум, как только я переступил порог сей комнаты. И хоть я отгонял ее, но она, как надоедливая попрошайка, снова и снова возвращалась ко мне, а следственно, – он поднял вверх указательный палец, – другого разумного объяснения произошедшему и быть не может. И если даже они самолично не убивали, то, несомненно, являлись соучастниками преступления. Так что, Азарий Саввич, готовьте надлежащие бумаги, будем арестовывать!