Убийство Генриха IV - [7]

Чтобы разъехаться, карета взяла левее, телеги — правее. Со стороны д’Эпернона колеса, попав в сточную канаву, идущую посреди улицы, опустились, со стороны короля поднялись. Внезапно на колесо вскочил человек и нанес королю удар ножом в грудь. Король сказал: «Я ранен». Нападающий повторил удар. Король «ничего более не произнес». Нападающий ударил в третий раз; нож скользнул по рукаву герцога де Монбазона. Все произошло так быстро, что «никто из сеньоров, находившихся в карете, не увидел, как ударили короля; и если бы это исчадие ада бросило свой нож, никто бы и не узнал, кого хватать». Но убийца остался стоять, словно его душевные силы были на исходе, — высокий, крепкий, рыжеволосый человек с ножом в руке. Сен-Мишель, один из ординарных дворян короля, бросился на него со шпагой, чтобы убить. Но герцог д’Эпернон крикнул: «Не убивайте его, не то ответите головой». Убийцу схватили. Изо рта короля ручьями текла кровь; д’Эпернон набросил на него плащ, крикнул собравшимся, «очень взволнованно», что король только легко ранен, и велел гнать прямо в Лувр. Короля привезли мертвым[23]. Жером Люилье, генеральный прокурор короля в Счетной палате и королевский советник Государственного и Частного советов, сообщает нам, что происходило в Лувре в первые мгновения: «Я находился в Королевском совете, каковой заседал в комнате под передней королевы. Вышли г-н канцлер и господа советники, все взволнованные и перепуганные. Означенный господин канцлер поднялся наверх вместе с президентами господами Жанненом и де Виком. Я последовал за ними. Названный господин канцлер и Жаннен прошли к королеве. Г-н де Вик и я проследовали далее и вошли в маленький кабинет, куда король удалялся, когда ложился совсем один, где нашли его мертвым, простертым на своем ложе, полностью одетым, в расстегнутом и распахнутом колете, в окровавленной рубашке. Тем не менее у его изголовья по одну сторону ложа стояли г-н кардинал де Сурди и Булонне, раздатчик милостыни, по другую — г-н де Вик и господин де Лорм, первый медик королевы, творившие увещательные молитвы, какие обычно читают над людьми, находящимися в предсмертной агонии. Но бедный государь уже скончался»[24]. Протокол вскрытия, подписанный восемнадцатью королевскими медиками и тринадцатью королевскими хирургами, датированный субботой, 15 мая, четырьмя часами дня, констатирует наличие раны в левом боку, между подмышечной впадиной и соском, по второму и третьему ребрам, длиной в четыре пальца, непроникающей, вдоль грудной мышцы, и второй раны, расположенной ниже, между пятым и шестым ребрами, шириной в два пальца на входе, проникающей в грудь, прошедшей через долю легкого, перерезавшей ствол «венозной артерии» в полупальце над левым предсердием, откуда легкое выкачивало кровь, струившуюся ручьями изо рта. Грудина была полна крови. «Все сочли, что эта рана была единственной и неизбежной причиной смерти». Остальные части тела были в хорошем состоянии[25].

Глава II Равальяк Психологическая проблема: набожный христианин и убийца

Каковы были мотивы убийства? Вывод об этом сделан на основе допросов убийцы[26]. Но нам надо познакомиться со следователями, узнать, какими были их настрой и их цели, потому что задаваемые вопросы могут оставить в тени многие аспекты реальности. Убийцу доставили в Отель де Рец, находившийся совсем рядом, из опасения, чтобы народ не бросился на него и не разорвал на куски. Здесь его пытали по приказу маршала де Лафорса и подвергли первому допросу, который провели президенты Жаннен и Бюльон, государственные советники, непосредственно в день цареубийства. Доставленный в тюрьму Консьержери на острове Сите в воскресенье, 16 мая, он был допрошен мессиром Ашилем де Арле, шевалье, первым президентом Парижского парламента, господами Никола Потье, президентом, Жаном Куртеном и Проспером Бавеном, советниками короля и его парламента; все они были уполномочены парламентом производить допросы по представлению генерального прокурора короля. Второй допрос убийцы состоялся в понедельник, 17 мая 1610 г., после полудня; третий — во вторник, 18-го, утром; четвертый — в среду, 19-го, утром. Наконец, 25 мая он был подвергнут пытке.

Главной целью следователей было не столько узнать психологию самого убийцы, сколько выявить его сообщников. К этому они без конца возвращались. Они спрашивали его обо всех людях, с которыми он был знаком; они спрашивали, ездил ли он на испанскую территорию: «Спрошен, когда он был в Брюсселе. — Сказал, что никогда не выезжал из королевства и не знает, где находится Брюссель». Убийца постоянно утверждал, что пришел к своему замыслу сам и сам осуществил его. А его следователям, должностным дворянам, проникнутым аристократическими предрассудками, такое утверждение казалось неправдоподобным. «Ему сказано, что состояние его и положение слишком низки для того, чтобы возыметь такое желание без чьего-то совета и поощрения. — Сказал, что никого не было». Следователи упорно старались обнаружить высокопоставленное лицо, которое, по их мнению, непременно должно было играть роль мозга всего предприятия, и гораздо меньше занимались выяснением идей, образов, знаков, символов, пробудивших в мозгу убийцы страсть к убийству и заставивших его удовлетворить эту страсть. Для нас это весьма огорчительно.