Убийство Джанни Версаче - [94]

Подобные вопросы были причиной головной боли для следователей повсеместно. В Миннеаполисе против Эндрю до сих пор не было выдвинуто официального обвинения в убийстве Джеффа Трэйла, потому что имеющейся доказательной базы было недостаточно для суда. В Чисаго заключили сделку с ФБР, по которой местная полиция соглашалась уступить право первого обвинения штату, где предусмотрена смертная казнь, в обмен на помощь ФБР в сборе вещественных доказательств по делу. Понимали это следователи из Чисаго или нет, но допущенная их экспертом ошибка с определением времени смерти Дэвида Мэдсона ставила их дело под угрозу проигрыша в суде. Пока что ни в одной другой юрисдикции, кроме Чикаго и Майами, не было ни единого отпечатка пальца Эндрю, совпадавшего с найденными на водительских правах и залоговом билете. Наиболее веской уликой были пули калибра 10 мм, выпущенные из пистолета Джеффа Трэйла. Но пока не найден сам пистолет, железным доказательством для суда это не служило.

Скримшо тем временем всё пытался как-то разрешить дилемму относительно ВИЧ-инфекции как возможного мотива убийства Версаче. Проверить эту версию можно было, лишь точно зная результаты анализа ДНК крови обоих на ВИЧ-инфекцию. Хотя властям Флориды результаты тестирования Версаче на ВИЧ были известны по результатам аутопсии, законы штата о неразглашении конфиденциальной информации запрещали сообщать данные о структуре ДНК покойного даже Скримшо, возглавлявшему расследование столь громкого убийства. Этот запрет, однако, впоследствии не помешал патологоанатому, проводившему вскрытие Эндрю, объявить публично, что ВИЧ-инфекции у него не было.

На ФБР столь жесткие ограничения доступа к результатам вирусологических анализов ДНК не распространялись. «Поскольку официальных результатов нам не давали, кроме „факта смерти“ [Версаче], мы собирались взять и проверить образцы ДНК с одежды обоих еще до поимки Эндрю, — объясняет Скримшо. — Если бы у обоих нашли ДНК с идентичным штаммом вируса, дело можно было бы закрывать. Можно было бы сказать тогда, что один из них заразил другого ВИЧ, вирусологическое исследование ДНК позволяет идентифицировать и сравнивать штаммы; если у обоих в цепочке ДНК идентичный штамм, значит, можно предполагать общий для обоих источник заражения». Скримшо однозначно не стал бы погружаться в дебри вирусологии, если бы не был уверен в правоте своей догадки: «Мне нужно было знать доподлинно, была у Джанни Версаче ВИЧ-инфекция или нет, и мне все-таки удалось добраться до результатов аутопсии и убедиться в том, что да, он был ВИЧ-инфицированным».

Узнав об этом, Скримшо понял причину отчаянной решимости семьи Версаче срочно кремировать тело и покинуть страну. К тому же его запросы о делах Версаче в Италии европейские коллеги решили игнорировать, в то время как по-хорошему он ожидал всестороннего сотрудничества по столь важному делу. Эфир был забит сюжетами о расследовании убийства Версаче, облава на Кьюненена держала в напряжении население всей страны, а усилия по расследованию по-прежнему оставались практически нескоординированными. «Нам нужна была общая информация о Версаче, о его прошлом, о том, что он собой представлял как человек. Нам нужно было понять, что мы, собственно, ищем тут, — говорит Скримшо. — Нужна нам была также информация о личности Кьюненена. А вот от ФБР никакой информации в порядке обратной связи мы не получали, сколько ни просили. Тут вдруг фокус [внимания] переключился — к пятнице, когда пришла информация из Normandy Plaza, — и на полную катушку пошла облава на него».

* * *

К этому времени ФБР полностью пересмотрело отношение к делу. От заявлений об отсутствии какого бы то ни было интереса к личностным качествам и психологическому профилю Эндрю, который являлся для них исключительно беглым преступником, Бюро перешло к практике проведения дважды в день видеоконференций, направленных на то, чтобы препарировать и изучить психику Эндрю до мельчайших деталей. В ходе этих дистанционных совещаний уточнялись «все факты его биографии до появления в Миннесоте, его образ жизни, — говорит Грегори Джонс, агент ФБР, курировавший ход расследования дела Кьюненена в Майами. — Так и начала прорисовываться общая картина, а из нее — подсказки, в каком направлении копать дальше. Нас особенно интересовали всяческие нюансы: детальные описания его привычек и пристрастий, особенности поведения, излюбленные злачные места и бары». Вдруг оказалось, что и нетрадиционная сексуальная ориентация Эндрю имеет к делу самое прямое отношение, что раньше отрицалось. «С точки зрения психологии и мотивов убийства это, конечно, важно, — заявляет Джонс. — Не важно это было, пока шла обычная облава на беглого преступника».

Джонс говорит, что по результатам этих брифингов «вырисовался портрет очень хладнокровного и расчетливого человека. Мы слышали, что у него высокий IQ». Руководивший составлением психологического профиля Уильям Хагмайер рассказывает: «Мы пытались узнать о нем буквально всё, чтобы выявить его уязвимые места или болезненные точки, надавив на которые, можно было бы попытаться выманить его из укрытия. Ну и конечно, мы продолжали постоянно давить на него, чтобы [в СМИ] всё выглядело так, что мы обложили его со всех сторон и вот-вот загоним в ловушку».