Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [63]

.

Гувер скармливал свою версию угодливым журналистам — так называемым «друзьям Бюро». Статья о расследовании, распространенная газетным концерном Уильяма Рэндольфа Херста, провозглашала:

«ВПЕРВЫЕ НА ГАЗЕТНОЙ ПОЛОСЕ!

Как правительство, располагающее самой большой в мире базой данных отпечатков пальцев, одерживает победу над преступностью благодаря невиданно точным научным методам; читайте, как опытные агенты положили конец эпохе убийств на пустынных холмах индейского округа Осейдж и обезвредили самую страшную банду в истории страны»[560].

В 1932 году Бюро начало работать с радиопередачей «Лаки страйк аур» над созданием инсценировок своих расследований. В основу нескольких первых серий легли дела об убийствах осейджей. По просьбе Гувера агент Бергер даже дописал несколько вымышленных сценок, которые были пересланы в редакцию. В одной из них Рэмси демонстрирует Эрнесту Беркхарту револьвер, из которого планирует застрелить Роана, со словами: «Посмотри, какой красавец»[561]. Заканчивалась радиопередача словами: «Так завершается еще одна история, а мораль ее такая же, как и у других подобных … [преступник] — не ровня федеральному агенту из Вашингтона в этой схватке интеллектов»[562].

В личном письме Гувер выразил благодарность Уайту и его сотрудникам за арест Хэйла с бандой и дал согласие на небольшое повышение оклада агентам — «хотя бы маленькое признание их результативности и усердной службы»[563]. Однако их имена ни разу не упоминались в развернутой вокруг этого дела рекламной шумихе. Эти люди никак не соответствовали мифологизируемому Гувером образу идеального агента с колледжем за плечами. Кроме того, он был не из тех, кто позволил бы своим людям затмить себя.

Совет племени осейдж стал единственной инстанцией, которая публично воздала должное Уайту и его группе — включая агентов, действовавших под прикрытием. В резолюции, где все они были названы поименно, говорилось: «Настоящим мы выражаем сердечную признательность за замечательную работу по проведению расследования, привлечению к ответственности и осуждению виновных»[564]. Между тем племя предприняло собственные шаги для защиты от будущих заговоров, убедив Конгресс принять новый закон. Теперь унаследовать нефтяные паи осейджей мог только тот, у кого была как минимум половина их крови.

Вскоре после осуждения Хэйла и Рэмси Уайту предстояло принять важное решение. Заместитель генерального прокурора США, руководивший пенитенциарной системой, предложил ему пост директора Левенуэртской тюрьмы в Канзасе. Старейшее федеральное учреждение исполнения наказаний в то время имело репутацию одного из самых страшных в стране. Ходили слухи, что тюрьма погрязла в коррупции, и заместитель генерального прокурора обратился к Гуверу, заявив, что Уайт — идеальная кандидатура на этот пост: «Жаль было бы упустить возможность получить такого добросовестного руководителя»[565].

Гуверу не хотелось отпускать Уайта из Бюро. Он указал, что это стало бы огромной потерей для ведомства. Тем не менее окончательный ответ был таков: «Однако в отношении Уайта было бы некорректно, если бы я воспрепятствовал его повышению. Как вам известно, я питаю к нему глубочайшее уважение, как в личном, так и в служебном плане»[566].

После мучительных раздумий Уайт в конце концов решился уйти из Бюро. Новая должность предполагала более высокий оклад и оседлую, спокойную жизнь с семьей — женой и двумя мальчиками. Не последнюю роль сыграло и то, что ему предстояло, как в свое время и его отцу, руководить пенитенциарным учреждением, правда, значительно большего масштаба.

17 ноября 1926 года — Уайт еще принимал дела — в тюрьму доставили двоих новых заключенных. Арестанты обвели взором унылое место: Левенуэрт представлял собой внушительных размеров форт, одиноко вздымавшийся среди моря кукурузных полей «гигантским мавзолеем», как в свое время описал эту тюрьму один из ее узников[567]. Когда оба заключенных в кандалах приблизились к входу, Уайт вышел им навстречу. Оба изменились, сильно побледнели без солнца, однако он сразу их узнал: это были Хэйл и Рэмси.

— Ну, здравствуй, Том, — обратился Хэйл к Уайту[568].

— Здравствуй, Билл, — ответил ему Уайт.

— Привет, — пробормотал Рэмси.

Уайт обменялся рукопожатиями с обоими арестантами, и тех препроводили в камеры.

Глава 21 Парилка

Это походило на рейд по катакомбам воспоминаний. Шагая по тюремным коридорам, Уайт видел перед собой картины прошлого — людей, чьи глаза блестели из-за решеток, их лоснящиеся от пота тела. Он видел Хэйла и Рэмси. Видел членов старой банды Эла Спенсера и бывшего главу Бюро ветеранов, угодившего в тюрьму за взятки в недобрые времена правления Гардинга. Уайт обнаружил здесь и обоих дезертиров, убивших его старшего брата Дадли, но ни словом им об этом не обмолвился, не желая нагонять на них страху — подобное было совершенно ни к чему.

Уайт вместе с семьей проживал на территории тюрьмы. Его жена сначала не могла спать, ее постоянно мучил вопрос: «Как растить двоих мальчишек в подобном окружении?»[569] Руководство учреждения — рассчитанного на 1200 заключенных — напихало сюда втрое больше арестантов, что само по себе положение отнюдь не облегчало. Летом температура доходила до 46 градусов Цельсия, из-за чего заключенные прозвали Левенуэрт «парилкой». В один августовский день 1929 года, жаркий настолько, что в тюремной кухне скисло молоко, в столовой начались беспорядки. Снискавший себе дурную славу взломщик сейфов Ред Руденски вспоминал о разгуле «жуткой, смертельной ненависти»