Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [62]

— Остались ли у вашей жены в живых еще родственники, кроме двух ваших общих детей?

— Нет, других не осталось.

В зале повисла тишина. Молли продолжала смотреть, не отводя взгляда, словно воплощение немого укора. Через восемь дней допрос свидетелей обеими сторонами завершился. Прокурор выступил с заключительной речью: «Настало время, когда вам, господа, придется вступиться за право, порядок и достоинство. Пришло время развенчать этого «короля». Как мужественные и порядочные люди, вы вынесете вердикт о повешении подсудимых за шею до наступления смерти»[549]. Судья посоветовал присяжным забыть обо всех симпатиях и антипатиях к той или иной стороне. Он заявил: «Исчезнет с лица земли страна, падшая до состояния… когда ее граждане скажут: “В наших судах мы не можем найти справедливость”»[550]. Вечером 28 октября присяжные удалились в совещательную комнату. На следующее утро стало известно, что решение принято, и участники процесса вернулись в зал суда.

Судья спросил старшину присяжных, вынесли ли они вердикт. «Да, сэр», — ответил тот и подал листок бумаги. Судья мельком взглянул и передал секретарю суда. В зале заседания было настолько тихо, что можно было слышать тиканье настенных часов. Журналист позже писал: «Лицо Хэйла застыло в напряженном ожидании, а Рэмси — уподобилось маске»[551]. Стоя перед замершим залом, секретарь огласил вердикт присяжных, признавших подсудимых виновными в предумышленном убийстве.

Оба преступника были в шоке. Судья сказал им: «Мистер Хэйл и мистер Рэмси, жюри признало вас виновными в убийстве индейца-осейджа, а потому мой долг — вынести приговор. Закон предусматривает за предумышленное убийство смертную казнь. Однако данный состав жюри счел возможным ограничить наказание пожизненным заключением»[552]. Присяжным хватило духу приговорить, но не повесить за убийство индейца. Судья обратился к осужденным: «Прошу вас встать». Хэйл поднялся сразу, Рэмси — чуть помедлив. Судья объяснил, что приговаривает их к «тюремному заключению до естественного окончания их жизни». И спросил:

— Мистер Хэйл, вам есть что сказать?

Хэйл смотрел прямо перед собой. Глаза его были пустыми.

— Нет, сэр, — ответил он.

— А вам, мистер Рэмси?

Не в силах говорить, тот лишь отрицательно покачал головой.

Репортеры бросились из зала суда отправлять статьи, провозглашавшие, как в «Нью-Йорк таймс», например: «“Король Осейдж-Хиллз” признан виновным в убийстве»[553]. Позднее прокурор Лэхи приветствовал исход процесса как «один из самых великолепных примеров торжества права и закона в нашей стране»[554]. Молли встретила приговор с одобрением. И все же Уайт понимал, что есть то, чего ни успешное расследование, ни юридическая система исправить не в состоянии.

Когда годом позже начался суд над убийцами Анны Браун, Молли также присутствовала на процессе. Тем временем Моррисон отозвал сделанное им признание, снова переметнувшись в надежде на вознаграждение. Власти перехватили его записку, адресованную Хэйлу в тюрьму. Моррисон обещал «смешать с грязью» власти, «если будет такой шанс»[555]. Чтобы осудить его, прокуратура гарантировала Брайану Беркхарту снятие обвинений в обмен на показания. Во время процесса Молли вновь пришлось выслушать все ужасные подробности о том, как ее деверь напоил ее сестру и держал ее прямо, а Моррисон выстрелил ей в затылок — или, по выражению Брайана, «замочил»[556].

Последний рассказал также, как неделю спустя после убийства вернулся на место преступления с членами семьи Анны для опознания разложившегося трупа. Молли этого не забыла — не смогла бы при всем желании, — но только теперь полностью осознала, что там происходило: убийца стоял рядом с ней и изображал глубокую скорбь, глядя на свою жертву.

— Вы пошли туда на опознание тела? — переспросил прокурор[557].

— Да, мы все пошли для этого, — ответил Брайан.

— Но вы ведь заранее знали, что там лежал труп Анны? — В голосе юриста слышалось потрясение.

— Да, сэр.

В той же толпе был и Моррисон. И Эрнест, утешавший Молли, зная, что оба убийцы Анны стоят рядом. Он с самого начала знал и кто был инициатором взрыва дома Риты и Билла Смита; знал правду, когда в тот же вечер лег с женой в постель, знал все то время, когда она в отчаянии пыталась отыскать убийц. После того как Моррисон был осужден, Молли уже не могла видеть Эрнеста. Вскоре она с ним развелась, и стоило ей услышать имя бывшего мужа, она невольно вздрагивала.

Для Гувера раскрытие убийств осейджей было рекламной витриной нового Бюро. Как он и надеялся, это дело продемонстрировало очень многим в Америке необходимость создания высокопрофессиональной и соответствующим образом подготовленной общенациональной полицейской службы. «Сент-Луис пост-диспетч» писала об убийствах: «Шерифы расследовали и ничего не нашли. Прокуратура штата расследовала и ничего не нашла. Генеральная прокуратура расследовала и ничего не нашла. Только когда правительство направило в округ Осейдж агентов министерства юстиции, дело увенчалось успехом»[558].

Гувер ревностно скрывал от огласки провалы первого расследования. Он умалчивал о том, что Блэки Томпсон сбежал, будучи под наблюдением агентов, и застрелил полицейского, о том, что из-за ошибок расследования убийства продолжались. Вместо этого Гувер слагал историю создания Бюро, основополагающий миф, в котором ведомство под его руководством подавило беззаконие в его последнем оплоте — на диком американском Фронтире. Директор понимал, что формированием общественного мнения расширит свои бюрократические полномочия и утвердит собственный культ, и просил Уайта сообщать ему информацию, которую можно безболезненно передавать прессе: «Как вы, разумеется, понимаете, есть различие между юридической и человеческой стороной дела. Газетчиков интересует последняя, поэтому я хотел бы просить вас основной упор делать именно на нее»