Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - [65]
11 декабря 1931 года Уайт, находясь в своем служебном кабинете, услышал шум[584]. Подойдя к двери, директор тюрьмы оказался перед наведенным на него оружием. Семеро самых опасных преступников — в том числе двое членов банды Эла Спенсера и уголовник, за рост и комплекцию прозванный Вагоном, — попытались совершить побег. Группа была вооружена винчестером, обрезом и шестью динамитными шашками, тайком пронесенными в тюрьму. Преступники взяли Уайта и восемь его подчиненных в заложники и благополучно вышли за ворота. Оказавшись снаружи, беглецы освободили всех, кроме Уайта, которого считали своей страховкой. Они быстро остановили проезжавший автомобиль, втолкнули директора внутрь и рванули с места.
Преступники предупредили — если что-то пойдет не так, они оставят от Уайта мокрое место. Между тем не так пошло решительно все. Машину занесло, и она вылетела с дороги — пришлось продолжить путь на своих двоих. К погоне присоединились солдаты Форта Левенуэрт. В небе кружили самолеты. Ворвавшись на какую-то ферму, арестанты захватили 18-летнюю девушку и ее младшего брата. В отчаянии Уайт умолял преступников о снисхождении: «Я понимаю, меня вы прикончите. Но пощадите их — они вообще ни при чем»[585].
Здоровяк по прозвищу Вагон и еще один арестант отправились на поиски автомобиля, прихватив директора с собой. В какой-то момент девушке удалось вырваться, и она побежала. Бандиты уже собирались открыть огонь, но Уайт схватил винчестер за ствол. Тот, кто держал оружие, выкрикнул здоровяку: «Пристрели его! Чего медлишь?»[586] Вагон едва ли не уперся дулом Уайту в грудь, и тот инстинктивно поднял левую руку в попытке защититься. Прогремел выстрел. Уайт почувствовал, как пуля прошила руку, а несколько дробин угодили в грудь. Все же каким-то чудом он удержался на ногах. Верилось в это с трудом — его должно было разнести на куски, но вот он стоял, надсадно вдыхая холодный декабрьский воздух. Потом последовал удар прикладом в лицо, и Уайт всем своим немалым весом повалился ничком в канаву, где бандиты оставили его истекать кровью.
Почти десятилетие спустя, в декабре 1939 года, известный журналист Эрни Пайл приехал в тюрьму Ла-Туна близ Эль-Пасо, штат Техас. Он попросил о встрече с директором, и его привели к Тому Уайту, которому к тому времени стукнуло без малого шестьдесят. «Смотритель пригласил меня отобедать с ним, — писал Пайл. — Я решил остаться. Мы сидели и беседовали, и наконец он поведал мне историю, которую мне не терпелось услышать. Историю его левой руки»[587].
Уайт рассказал, что после выстрела его нашли в канаве и срочно доставили в больницу. Несколько дней врачи не знали, выживет ли он, и подумывали об ампутации. Однако каким-то образом Уайт все же оправился, и даже руку удалось сохранить, хотя она и не действовала. Одну деталь он утаил от Пайла: девушка, которую бандиты взяли в заложницы, считала, что именно Уайт уберег их с братом от смерти. «Я знаю, что они точно убили бы нас, и только благодаря мужеству директора Уайта мы спаслись», — сказала она[588].
Сбежать никому из преступников не удалось. Они полагали, что, посягнув на кого-либо из тюремного персонала, в особенности на директора тюрьмы, им теперь лучше не возвращаться, «а те, кто все же вернется, будут очень жалеть», как признался один из них[589]. Поэтому, когда их настигли, тот самый здоровяк Вагон застрелил двух своих приятелей, а потом пустил пулю себе в лоб. Другие хотели подорвать себя динамитом, но не успели поджечь бикфордов шнур, как их схватили. Один из них говорил: «Самое интересное, что ничего такого в тюрьме не было. Директор Уайт — мужик что надо. Он строго-настрого приказал и пальцем нас не трогать: «Оставьте их в покое и обращайтесь как со всеми остальными заключенными». Если бы не он, нам бы точно всем головы проломили»[590].
Уайт дознался, что совершить побег им должен был помочь Руденски, но в последний момент отказался. «Постепенно у него все же выработалось чувство ответственности, — отметил Уайт в разговоре с еще одним журналистом. — Он признал, что я с ним обращался вполне корректно и искренне хотел, чтобы он стал полноправным членом общества»[591]. В 1944 году Руденски освободили с испытательным сроком, и он сделал успешную карьеру писателя и бизнесмена.
После выздоровления Уайта направили руководить куда более спокойным местом — тюрьмой Ла-Туна. Пайл писал: «Пережитое не прошло бесследно для директора Уайта. Он стал не то что запуганным, но каким-то взвинченным, нервным». И далее: «Я не могу понять, как после такого можно чувствовать к арестантам что-то еще кроме ненависти. Но директор Уайт — человек из другого теста. То, что касается его профессии, он полностью ей соответствует. Он — серьезный и приятный человек, который научился держать эмоции под контролем»[592].
Если результаты расследования убийств осейджей Дж. Эдгар Гувер превратил в рекламную витрину достижений Бюро, серия сенсационных преступлений в 30-е годы дала возможность перестроить и расширить вверенную ему организацию до того мощного аппарата, каким она является и сегодня. В этом ряду было похищение ребенка Чарльза Линдберга и бойня в Канзас-Сити, когда в перестрелке при транспортировке члена банды Эла Спенсера Фрэнка «Желе» Нэша были убиты несколько полицейских. В конвое был и давний коллега Уайта, агент Фрэнк Смит, которому удалось уцелеть (журналист Роберт Унгер впоследствии писал, как Смит и еще один агент, первоначально утверждавшие, что стрелявших не запомнили, под давлением Гувера внезапно смогли их опознать). Вследствие этих происшествий Конгресс принял ряд реформ в рамках рузвельтовского «Нового курса», давших правительству первый всеобъемлющий уголовный кодекс и расширивших полномочия Бюро. Отныне агенты были вправе производить аресты и иметь при себе огнестрельное оружие, а организация вскоре получила новое название: Федеральное бюро расследований. «Прежние дни скромных возможностей подошли к концу
