Убитых ноль. Муж и жена - [11]

— Он пошел прогуляться… Нас разбудил Джозеф, и он никак не мог уснуть.

— Я тебя разбудила?

Франсуаза протянула руку и нащупала выключатель.

— Да нет, — ответила она. — Я тоже больше не уснула.

— Я только что говорила с Джозефом.

— И как, все нормально?

— Ну да, просто потрясающе.

Франсуаза зажгла свет.

— Да не волнуйся ты, — сказала она, глядя на живот.

Она прислонила подушку к стене и приподнялась повыше. Положила руку на живот.

— Ну вот… А я теперь в дверь не прохожу!

— Ты уже выбрала ему имя?

— Нет… то есть, да… Подожди, Клара, секунду, нам надо поговорить.

Франсуаза усилием воли согнала с лица улыбку:

— Если ты собираешься вернуться, то возвращайся уже совсем. Иначе Андрес тебе никогда этого не простит… И даже мне будет нелегко.

— Я знаю… Только не слишком ли поздно просить прощения?

— За что? Это ваше дело. В глубине души Андрес это прекрасно понимает… Это был ваш выбор.

— Все-таки, по-моему, первый шаг сделала я.

— У тебя были на то причины.

— Именно поэтому я тебе и звоню… Конечно, причины у меня были, но вот только что, когда я говорила с ним по телефону, я что-то не очень могла их припомнить.

— Вполне возможно, он изменился…

— Думаешь, изменился?

— Трудно сказать… Мне кажется, теперь он лучше понимает, чего хочет… да и вообще, стал поспокойнее… Но при этом в такой печали — пожалуй, прежний Джозеф мне нравился больше.

Франсуаза взглянула на сигареты, которые Андрес оставил на туалетном столике, и едва удержалась, чтобы не закурить.

— Хотя я-то, конечно, с ним не жила, — добавила она.

— Это да… Впрочем, может, это я изменилась.

— Надеюсь, что нет, — ответила Франсуаза, улыбаясь так, что Клара это почувствовала на том конце провода. — Разве что изменила цвет волос…

— А чем тебе не нравятся мои волосы?

— Очень нравятся! Прекрасные волосы.

— Если бы ты видела, ты бы так не говорила… Недавно я покрасила голову в разные цвета, чтобы она стала похожа на крону осеннего дерева… ну и можешь себе представить результат!

— Хотела бы я на это посмотреть!.. А знаешь, что говорит теперь Андрес? Что цвет волос отражает душевное состояние человека… Поначалу он хотел только одного: утереть нос тем краснобаям, которые твердят на каждом углу: «Красота в душе», но теперь мне начинает казаться, что он и сам готов в это поверить!..

— Так он не согласен, что красота в душе?

— Согласен… По крайней мере, я так думаю, — ответила Франсуаза. — Но знаешь… Он считает, что есть вещи, о которых не стоит трепаться попусту.

— Сам-то он как?

— В порядке. Работает много, но это ему на пользу.

— Он все такой же красивый?

— О да!.. Правда, сам он так не считает.

— Я видела старый фильм с Гарри Купером в роли архитектора… Ты знаешь, вылитый Андрес! Я весь фильм ждала, что Гарри Купер вот-вот повернется к зрителям и наорет на меня!

Франсуаза посмотрела на пустующее место на их кровати и представила себе спящего Гарри Купера.

— Андрес гораздо красивее Гарри Купера, — сказала она.

— Да что ты говоришь?

— И потом Андрес не актер, а действительно архитектор.

— Что правда, то правда… Считай, что тебе повезло… Уж я на этих макак насмотрелась!

Франсуаза улыбнулась. Она вспомнила, что не слышала слова макаки с тех пор, как Клара звонила ей в последний раз. А если и слышала, то только потому, что сама его повторяла. Она легла поперек кровати и вытянула ноги.

— Как ты там вообще?

— Да ничего… Ну, то есть, уже лучше.

— Когда?

— Что когда?

— Когда стало лучше?

— Лучше и все… Смешная ты…

— Ну и пусть смешная. Ну давай, расскажи, когда тебе было хорошо.

Франсуаза закрыла глаза и прислушалась к дыханию Клары. Она ждала ответа.

— Вот, помнится, однажды ночью с Джозефом… Он сидел на краю кровати почти в полной темноте, пил виски. Его лицо освещали лишь огоньки музыкального центра. Я лежала в постели, курила и смотрела на него… Время от времени он оборачивался ко мне и улыбался. По-моему, за все это время мы не проронили ни слова… Но до чего же было хорошо!

Франсуаза помедлила немного и открыла глаза. Она повернулась, схватила пачку сигарет Андреса и отшвырнула ее от себя.

— Ты думаешь, вы снова сможете быть счастливы? — спросила она.

— Не знаю.

— Конечно, не знаешь. Но веришь, надеешься?

— Надеюсь… Но не знаю… Видишь ли, каждый день слышишь столько всякой чуши, самой разной. Ну там, к примеру, «любят только раз в жизни», «любовь не вернешь» и всякое такое. Не знаешь, что и думать! Вернее, уже вообще боишься думать — а то вдруг и сама сморозишь какую-нибудь глупость и внесешь, так сказать, свой вклад. В общем, не знаю, сможем ли мы или нет. Мне кажется, да, но не знаю… Я даже не знаю, пьет ли он сейчас виски.

Франсуаза возвела глаза к небу:

— Уфф! — выдохнула она. — Я сказала тебе, что он немного изменился, но я ведь не сказала, что он стал другим человеком!

— Я бы очень удивилась.

— А тебе нужен кто-то другой?

— Ну нет, конечно… не думаю. Или Джозеф, или никто. Да что тут говорить: поживем — увидим. Как там Джеймс? Он все еще хочет, чтобы его называли Джеймсом?

— Да… Одно время он предпочитал «Стива», но быстро вернулся к Джеймсу… У него все хорошо… Нарисовал тут в школе потрясающую картину, чистый абстракционизм, висит у нас в гостиной. Но теперь у него новое увлечение: хочет стать писателем, как Джозеф.