Убитых ноль. Муж и жена - [9]

Тут пожилая дама принялась вспоминать свое прошлое, как ее бросил муж — вот уж кто и вправду дурак! Как горячо она его любила, и как это все мучительно, мучительно, мучительно — так мучительно, что она внезапно накинулась на Клару с яростью, но одновременно и нежностью: «Ну и что! Он-то, может, и дурак, даже наверняка дурак, но ведь ты его любишь! И он тебя, уж не сомневайся! От этого и ума лишился! Такой любви не может быть, не бывает между людьми, но если уж она приходит, берегите ее, берегите крепко!».

Здесь надо сказать, что пожилая дама была испанкой из Кадикса, и девушка не поняла ни слова из всей ее тирады. Она просто улыбнулась ей такой милой, такой прекрасной улыбкой, что пожилая дама почувствовала себя совсем уж невыносимо, ужасно, мучительно. Тогда она принялась корить саму себя за то, что так и не удосужилась выучить французский, и в конце концов расплакалась, причитая и горестно всхлипывая. А девушка продолжала безмятежно улыбаться ей, пока не сошла на своей остановке.

Остановка называлась «Вокзал», и на вокзале ее ждал поезд, что разлучает навек.

А мужчина, который любил ее, — там, в опустевшем доме, не мог даже есть, так сильно он…»

Джозеф так и подскочил на месте — зазвонил телефон.

Он отложил ручку и снял трубку.

Машинально отметил про себя, что в это время звонить может только Андрес или Клара. Но опомнился. Должно быть, Андрес.

Клара

— Алло!

— Джозеф?

— …

— Джозеф, это я.

Джозеф вскочил как громом пораженный. И полез на стол; закинул одну ногу, потом другую, встал во весь рост:

— Ты где? — спросил он, стоя на столе.

— В телефонной будке.

— А она где?

— В Испании.

— А… ты не спишь?

— Нет… в телефонной будке? Я ведь в ней не живу.

«Она не живет в телефонной будке, — машинально повторял Джозеф, — не живет в телефонной будке…». Мысли у него в голове путались; он вдруг осознал, что молчание затянулось, надо что-то сказать…

— А что ты сейчас делаешь? — спросил он.

— Стою у бара.

— А почему не в баре?

— Я только что оттуда — вышла тебе позвонить.

— Ты хотела мне что-то сказать?

Джозеф дошел до края стола, развернулся и зашагал обратно.

— Да нет… не знаю, я думала о тебе… так, вообще, ничего конкретного. Не знаю почему, но мне кажется, что я пыталась угадать, что на тебе сейчас надето… глупо, правда?

— Почему же, совсем не глупо… Нормальный вопрос, самый нормальный из всех, что мне задавали в последнее время.

— А другие были о чем?

— Что?

— Что за вопросы тебе задавали?

Джозеф на секунду задумался.

Сбросил ногой на пол кипу книг, соскочил со стола и уселся на него.

— Да вот, — начал он, — Джеймс на днях поинтересовался, бывает ли огонь без дыма?

— Неплохо.

— Еще вот месяца три назад пожилая дама на улице спросила: «Как это вы еще на руках не ходите?».

— Понятно.

— А только что Андрес задал мне очень дельный вопрос о моем матрасе.

— Ну, ну. У тебя много интересных собеседников.

— Грех жаловаться, — подтвердил Джозеф, — а у тебя?

— Не могу похвастаться — меня все спрашивают об одном и том же.

— А именно?

— «Почему ты не делаешь это, почему ты не делаешь то?».

— И что ты им отвечаешь?

— Я отвечаю: не хочу. С тех пор, как я сообразила, что можно отвечать «не хочу» на вопрос «почему?», не слишком раздражая при этом людей, я частенько этим пользуюсь.

— И правильно. А я вот вообще перестал отвечать на вопросы. Иногда целыми днями ни с кем не разговариваю.

Джозеф не стал развивать эту тему и уставился на свои ноги.

— Что до моей одежды, — продолжал он, — то ботинки у меня совсем новые — такие же, что были раньше, джинсы, не слишком новые, и майка из Мексики.

— Синяя?

— Да.

— Спасибо.

— Да не за что.

Поколебавшись некоторое время, Джозеф продолжил.

— У тебя длинные волосы, как раньше?

— Я давно их постригла. Они мне просто осточертели. Теперь я стригусь сама. Раз в месяц.

— А роли у тебя есть?

— Нет. Играла в одной дерьмовой пьеске, но бросила. Не выдержала… И знаешь, что они мне сказали? Что я их предала. Ты бы видел, что это была за мерзость!

— Посмотрел бы с удовольствием, — сказал Джозеф, улыбаясь. Он протянул вперед руку, словно хотел что-то ухватить. — Скажи мне ее название.

— Вспоминать противно… Эта похабщина называлась: Quando ella se desnuda… «Когда она раздевается догола», вот, изволь.

— Прикольно… И ты раздевалась?

— А как же!.. Но это совсем не прикольно, поверь.

— Я тебе верю, — ответил Джозеф. — Так ты нашла другую работу?

— Нет пока… А ты — пишешь?

— Ха, как раз этим и занимался, когда ты позвонила.

— А про что?

— Ну… подожди, сейчас прочитаю…

Джозеф наклонился и протянул руку за коробкой от пиццы, валявшейся на полу. Быстро пробежал глазами по тексту.

— Ну вот: девушка бросает парня, потому что он круглый идиот.

— И где она сейчас?

— В автобусе. Она от него уезжает.

— И что дальше?

— Там с ней рядом пожилая дама. Пытается объяснить ей, что она неправа, и пусть ее парень идиот, но она же его любит.

— А что она говорит?

— Она не понимает.

— Значит, она тоже не очень умна.

— Да нет, просто дама говорит по-испански… поэтому девушка ее и не понимает.

— Я выучила испанский, Джозеф.

Джозеф собирался что-то ответить, как вдруг почувствовал запах гари.

— Вот черт! — выругался он, бросаясь к микроволновке.