Убить вампира (По ту сторону отчаяния) - [21]

— Да, пожалуйста. Если меня не будет, оставите у Любы в приемной, она мне передаст. Заходите. Чем могу, тем помогу, — сказал Кольцов, закрывая за Михайловым дверь.

Михайлов с благодарностью кивнул сидящей за компьютером Любе. Она снова зарделась и слегка улыбнулась. Михайлов поспешил в кабинет Горюнова.

Семенов пил чай, осторожно отхлебывая. Из чашки струился пар.

— Не будете? — показал он Михайлову на чашку.

— Нет, нет, — отказался тот. Ему не терпелось посмотреть дело Лаймы Кравченко.

Материалов было действительно не так много. Опросы свидетелей и близких, фотографии с места происшествия, заключение. Всё вроде бы правильно, логично.

Предсмертная записка: «Тебе не разлучить нас», написанная рукой Лаймы, привлекла особое внимание Михайлова.

«Странно, — подумал он. — Если покойная так обращается к своему мужу, значит, не он был виновников её разрыва. Следует ли из этого, что у Лаймы был любовник и Сергей знал о нем? Но почему тогда вешается она, а не он? Она так сильно была привязана к своему другу?»

«Тебе не разлучить нас».

Обратил ли следователь внимание на эту необычную записку? Ведь перед смертью человек обычно либо извиняется перед другими за содеянное, либо объясняет причину, толкнувшую его на суицид. Здесь же явный оттенок какой-то обиды, огорчения. В ней и упрек, и обвинение.

Но все вокруг утверждают, что Ракитина и Кравченко были любовниками, а Лайма от всей души любила своего мужа. Может, никто ничего не понял? На самом деле любовник был у Лаймы, а Кравченко запретил ей встречаться с ним? Тогда кто он, этот таинственный любовник Лаймы?

У Михайлова всё спуталось в голове.

Одни показания соседей, другие. Допрос Кравченко. Тот ничего не отрицает: у него была любовная связь с близкой подругой его жены, узнав о которой Лайма наложила на себя руки.

Близкая подруга его жены — Ракитина? Почему следователь не узнал этого? Ухватился за первый возникший мотив и счел дело закрытым?

А если и Ракитина, что это меняет?

Проклятая записка, она вносит только сумятицу!

Михайлов еще раз пересмотрел бумаги.

Почему нет опроса родственников Лаймы? Где её родители? Может, они больше чем кто-либо пролили бы свет на происшедшее? Где они могут быть? Может, живут за сотни километров отсюда? А где похоронили Лайму? На похороны-то родня в любом случае обязана была приехать.

Михайлов задумался, потом пометил у себя в рабочем блокноте:

— адрес родителей Лаймы;

— место захоронения;

— окружение (любовник?).

Михайлов почувствовал, что ни на один из вопросов у него нет определенного ответа.

«Придется еще раз допросить Ракитину», — решил он и это записал в своем блокноте.

Семенов зазвенел чашками у свободного столика, который служил им буфетом. Увидев, что Михайлов освободился, опять спросил:

— Может, все-таки чаю?

— Нет, спасибо, Слава, чуть попозже.

Поднялся.

— Если меня будет кто искать, я поехал на квартиру Кравченко. Оттуда позвоню. Ты здесь будешь?

— Пока здесь, мне еще один материал закончить надо.

— Тогда я поехал, — сказал Михайлов и вышел.

4

От гадалки Ольга вышла подавленная. У неё был выбор: либо продолжать встречаться с призраком по ночам, либо ехать на могилу Лаймы и там разобраться со всем окончательно, как посоветовала Глафира Федоровна.

Но что она там будет делать? Скажет пару пустых слов: «Прости меня» или «Оставь меня в покое»? Что это даст? Она же не настолько суеверная.

И еще гадалка велела поставить за упокой души висельницы свечку. Это нетрудно. Только разве церковь приветствует висельников? И потом, что это изменит? Она станет спать спокойно? Её перестанут терзать ночные кошмары?

Ольга терялась, не знала, как поступить, не могла ни на что решиться.

А может, все-таки поехать, послушать Глафиру Федоровну? Что она теряет? В конце концов, может, действительно, побывав на могиле Лаймы, она обретет покой? То же самое внушение, которого ей так сейчас не хватает.

Бабушке оставит записку, что заночует у подруги, бабушка все равно не знает её подруг. Сама же тем временем возьмет билет на автобус и рванет в Пырьевку, может, там освободится от своих страхов?

Дома, к радости Ольги, Ирины Петровны не было. «Наверное, пошла в магазин», — решила она.

Переоделась в самое необходимое: теплый свитер, брюки, куртку; взяла из своего тайника деньги и небольшую книжицу — читать в дороге. Долго не задерживалась, боялась, что встретиться с бабушкой и придется битый час объяснять ей, куда и зачем она отправляется.

Автобус на Красноармейск должен был отправиться в 13–30. Ольга взяла билет до Черемухина, а там до Пырьевки рукой подать, как объясняла ей когда-то Лайма.

Сколько раз Лайма упрашивала её съездить с ней домой, но у Ольги все время не получалось: то бабушка заболеет, то проект сделать не успевает, — всегда находилась какая-нибудь причина. В последние же дни, когда Ольга переспала с Сергеем, она стала избегать Лайму.

… Ольга училась еще на третьем курсе, денег практически не хватало, они с бабушкой решили сдавать третью комнату какой-нибудь студентке. Ольга вывесила объявления возле института. Лайму устроили условия. Видно, деньги у неё водились, а в общежитии жить не хотелось. Тут они и подружились. Ольга, оказывается, училась на том же факультете, что и Лайма, только на три курса старше. Общие интересы еще больше сблизили девушек. Потом пришел из армии Сергей. Ольга познакомила их, на свадьбе была свидетельницей. Да кто еще, собственно говоря, мог ею быть: в группе Лайма («Божий одуванчик», — как прозвали её одноклассники) ни с кем не сошлась, держалась незаметно и отстраненно, но к Ольге привязалась безмерно. Может, это и толкнуло её в петлю? Предательство Ольги?