Убить судью - [38]

— Ага, пришли!

— Мы не могли не прийти.

— Так, давайте, дорогие мои, переодевайтесь вот в эти костюмы.

Этими костюмами были серебряные стринги, черные брюки и белые рубашки. Мы переоделись. Илза перемотала магнитофон и включила на какой-то старинной песенке на все времена, чего-то там про Гарри Купера.

— Значит, так, смотрите, танцевать, конечно же, в основном буду я, с этой песенки у нас начнется программа. В этом номере вы делаете простые шаги, вот с этой позиции до этой, то есть элементарно, вперед-назад. Вместе. Да? О’кей, при этом руки идут у вас вот так, бедра вот так, но, в принципе, вы должны помнить о вашем образе. Это очень важно, каждый танец — новый образ! Здесь вы — молодые банкиры с Уолл-стрит. Вы одеты в костюмы, будут еще и пиджаки, это мне принесет персонал ресторана, вы, после того как я останусь в лифчике и чулках, скидываете пиджаки. При этом важен взгляд — вы добились всего, весь мир у ваших ног, вы торгуете, продаете, перепродаете, и вот у вас перерыв, на бирже перерыв, и вы раздеваетесь, скидываете с себя пиджаки, при этом такой, да, не забывайте, взгляд успешных людей. Ну-ка, посмотрите на меня таким взглядом!

Мы посмотрели. Илза расстроилась.

— Нет, не такой! В стриптизе главное — взгляд, понимаете! Не танец сам по себе. Многие идут в стриптиз с танцевальными данными, а они там вообще никому не нужны! В тебя должны влюбиться, чтобы стало интересно посмотреть на тебя голым! А влюбиться, что у нас первое влюбляется? Ну конечно, взгляд! В этом номере у вас взгляд победителя. Вспомните, когда вы кого-нибудь побеждали и как вы на него смотрели. Ну!

Я не знаю, что вспомнили Пепси и Хот-Дог. Я стал вспоминать, кого я побеждал... да, я побеждал... одноклассника... самого сильного в школе... мы поспорили, кто выпьет больше горячего молока... он выпил пять стаканов, я восемь... я посмотрел тогда на него... взглядом победителя... тогда я добился всего... и весь мир был у моих ног...

— Так, ну, мы ведь и можем добавить вам, подрисовать, мы сделаем вас легкий фешн, и все будет как надо... главное, запомните, под каждый номер пойдет свое настроение, а значит, и особый взгляд, тут, вы помните, Уолл-стрит... И дальше, значит... когда я скидываю с себя юбку и остаюсь вот в таком виде, как сейчас, вы расстегиваете пиджаки, спокойно, с достоинством, каждый в своем ритме и не обязательно, чтоб одновременно... расстегиваете и кидаете на пол... потом я снимаю один чулок, вы срываете с себя брюки... Попробуйте...

— Как? Рвать...

— Дорогие мои, рвать не надо, они на липучках, по бокам вместо прошитых швов липучки, давайте...

Мы рванули, штаны за полсекунды слетели с нас.

— Потом, так, я снимаю другой чулок... угу... вы срываете... точно так же... рубашки!

И рубашки мы сорвали.

— Кидаете на пол, и пока я дораздевываюсь... как это... раздеваю последнее, ну, вы понимаете меня... вы грациозно проходите между столиками, разрешаете залезть к вам в хозяйство, чтобы положили денег, кто захочет, потом подбираете, в танце подбираете одежду и выходите туда, куда мы будем уходить-заходить! Я в это время танцую чечетку, там вот он, слышите, вот, как раз проигрыш для чечетки... Дальше... дальше самое интересное... потом после этого номера, дорогие мои, у нас в программе индивидуальный танцы, танец. Смотрите, у меня есть своя хорошая музыка, мы можем подобрать, но танец индивидуальный, подо что вы хотите сами танцевать, потому что тут опять только ваше настроение. Поэтому вы должны сказать мне: нет, это нам не подходит, — и мы подберем вам другую музыку, вашу.

Мы смолчали, потому что не совсем догнали, о чем сейчас Илза говорила.

— Ну так, ты, Пепси, какая твоя любимая песня, подо что ты хочешь танцевать?

— Нет, ну, а как, а ты?

— Это будет конкретно твой, Пепси, танец!

— Нет, я ведь не танцор, я, если надо сзади, по команде, что скинуть, это я понял, а так, что один... как?

— Что ты нам сейчас хочешь сказать? Что ты отказываешься?

— Нет, ну а как, мы же с тобой...

— Послушай, дорогой мой, речь сейчас идет о том, что ты танцуешь, это... не... сложно... Нам нужно подобрать музыку, назови песню сейчас.

— Ну, если предположить, мне нравится «Вандефул лайф», помните такую, та-та-тата, та-та, итс э вандефул, вандефул лайф, та-та-тата, та-та...

— А, отличненько! Мы спросим у местного диджея, я ее знаю, и он наверняка знает... ну послушайте, это очень даже просто тебе будет, это образ романтика, твой персонаж — романтик, так... — Илза подошла к мешкам, набитым какой-то одеждой. — Так... вот, эта жилетка на голое тело и шорты... ты сам почувствуешь, когда и что снять, принцип такой же... теперь... Хот-Дог, твой номер, твоя мелодия?

— Мой... вот эти, негры, Баста Раймз и женщина — «Бейби иф ю гив ит ту ми».

— Отлично! Молодец! Она и у меня есть. Это был мой номер когда-то... еще с теми, кого сейчас нет, так... что у нас для бейби... конечно же, цепи... толстые нигерские цепи... потом плащ — его скидываешь, как пиджак... вот она, дорогая моя олимпийка... ты такой уличный гангстер, который в душе нежный, то есть сначала выйдешь грубо, пройдешь между столиками резко, жестко, потом выходишь вперед, останавливаешься, скидываешь... сначала плащ, брюки эти же, потом олимпийка, и в процессе раздевания ты меняешься... ты становишься нежным, подходишь, выбери кого-нибудь за столиком, в бруллиантах такую, к ней вот так ластишься, но только не касайся. — Илза подошла ко мне и стала ластиться, обучая Хот-Дога. Мне понравилось. Илза была другой, совсем другой, чем все, что у меня было. Только очень она скользкая. Мне казалось, что она меня коснулась, но это был воздух.