Убить судью - [18]

— Вот он!

Мы, нарушая все правила шпионского поведения, одновременно обернулись на судью.

— Да, высокий, худой, лысый...

— Это он? — Первым засомневался Хот-Дог.

Да, экран и жизнь — разные вещи. Я всегда так обламывался: по телевизору нравится певец, а на концерт схожу — все! Жизнь портит людей с экрана, искажает... Поэтому я даже сомневаться не стал — высокий, худой, лысый, что еще надо, тем более Наташа все разузнала, и мы его ожидали...

— В интернете написали, что он сюда всей семьей приехал... на две недели... вчера...

Так вот почему Наташа нас готовила к преодолению жалости — она знала, что он тут с семьей!

— Пока один... — Пепси начал есть и перестал пялиться на судью. — Никуда не денется, две недели... отлично, надо будет его перед самым отъездом чпокнуть!

— Что, две недели ждать? — Мне тут не хотелось проводить ровно две недели, и я завозражал.

— Изучим его распорядок, ждать не обязательно, главное, не спалиться... — Наташа как-то зло смотрела на судью и шипела.

Вот не думал, что девушка так проникнется за футбол.

— Надо его сегодня же! — неожиданно рявкнул Хот-Дог. Чего ждать, убьем и будем спокойно отдыхать! Наоборот, если мы сразу свалим — на нас и подумают. Тут же изучат списки съехавших, и мы окажемся подозреваемыми номер один!

— Тут знаешь, в день сколько уезжают-приезжают?! И тем более будут искать мотивы, а у нас они настолько личные, что никто и не додумается, кто и из-за чего его грохнул! Будем ждать и выбирать момент!

Судья выбирал себе завтрак: взял щепотку ниток сыра сулугуни, сбоку от сыра он наложил свежих нарезанных помидоров, огурцов, сладкого перца, ветчины. Подошел к столу с хлебом. Нарезанным был только белый хлеб. Судья решил съесть хлеб с отрубями. Он поставил свою тарелку на стол и стал сам нарезать хлеб с отрубями специально оставленным на этом столе ножом. Три здоровых куска отправились в ту же тарелку, где уже были сыр, окорок и овощи. Судья полез в карман, нашел какую-то монетку, подошел к девушке, которая выдавливала сок из свежих фруктов. Судья сам выбрал фрукты, из которых пожелал выдавить себе сок, протянул девушке монетку и стал ждать, когда она нацедит в стакан соку. Пепси осмотрел свою еду и хмыкнул.

— Здоровый образ жизни.

— Ну да, а окорок?

— Немножко окорока можно. — Наташа допивала третью кружку пива и не отводила глаз от судьи. — В организме должно быть все. Если есть только свежее и некалорийное, можно заболеть. Организму нужна тухлинка, это наша природа, мы обязательно должны быть немножко грязные, немножко жирные. Он ест очень правильно... Спортсмен.

А я подумал: и какой смысл в правильном питании, если мы его все равно убьем. Можно питаться правильно, а погибнуть в драке, можно накачивать мускулы, но отравиться. Судья выбрал столик у выхода на балкон. На балконе тоже были столы, но уже утром светило такое яркое солнце, что на балконе сидеть было невозможно. Судья поставил тарелку и опять пошел набирать еду. На этот раз он взял два рогалика со сладкой фисташковой присыпкой, три оладьи, которые полил вареньем из роз.

— Как он с таким аппетитом бегает?

— Он же на отдыхе, на отдыхе можно позволить себе все. — Слегка захмелевшая Наташа грызла сыр и не моргая смотрела, как судья наливал себе чай. — Все спортсмены позволяют себе на отдыхе, даже балерины.

— Тем более с современной медициной можно жрать все. — Пепси действительно ел все, наверное, потому, что верил в современную медицину. — Они наркоманят, трахаются, прямо за полчаса до матча могут потрахаться, и ничего.

— Ну и что, трахаются! Вот оладушки жирные — да, нельзя есть, а трахаться можно. Хоть до, хоть в перерыве матча — это же кардиостимуляция...

— Чего?

— Это допинг!

— Какой допинг, сразу усталость наступает.

— У кого?

— У организма.

— Так усталость же в члене! А если член устал, то это даже хорошо, он отвлекать не будет. Спортсменам, наоборот, рекомендуют перед матчем, чтобы член был уставшим!

Судья сел за стол и приступил к завтраку, Хот-Дог и Пепси спорили о спорте, а я смотрел на Наташу. Лицо ее сжалось. Надо же, она до сих пор не моргнула, так и смотрела на судью, как будто проклинала его про себя. А судья спокойно прожевывал свой завтрак, не подозревая, что через шесть столиков от него сидит помноженная на четыре его смерть. Кстати, судья очень мерзко ел. Бывает такой сорт людей, которые едят очень неприятно. Кожа щек, когда он жевал, обтягивала его челюсть, и можно было совершенно четко представить себе, что происходит с пищей у него во рту. При этом судья вылуплялся в какую-то точку ресторана и как будто думал о чем-то. Его острый выдающийся кадык был похож на всю его лысую голову в миниатюре. Этот кадык был как бы моделькой головы судьи. Я нагнулся и присмотрелся к тому, что происходит под столом судьи. Белые носки Reebok в черную шахматную клеточку, пляжные резиновые тапки, волосатые ноги, шорты... Периодически он поднимал вверх пальчики ног. Я поднял голову и понял — он так делает, когда глотает. Тапки судьи, носки судьи, коленки, кадык, челюсти — все было омерзительным, и я бы с удовольствием убил его прямо сейчас. Его гадкая внешность и подталкивала меня к убийству, и одновременно останавливала меня. Дело в том, что когда убиваешь человека, он как бы становится твоим родственником, между ним и тобой появляется связь, которую уже ничем не разрушить. За него придется отвечать и на этом свете, и на том. Поэтому всегда стоит подумать, кого ты убиваешь и что потом с этим делать. У меня и так было слишком много «родственников», и всех их, видимо, мне еще предстоит вспомнить, может быть, когда-нибудь после этого отпуска.