У ворот Северина - [67]

Когда колокольчик над дверью издавал тихий звон, извещая о приходе заказчика, Хинтц мельком кидал взгляд на посетителя и продолжал заниматься своим делом, будто никто его и не потревожил. Ни на минуту не отрываясь от работы, он немного погодя спрашивал:

— Чем могу служить?

Человек объяснял, что привело его в мастерскую, и протягивал часы. Хинтц рассматривал их, подставив под абажур из черной бумаги, открывал крышку, изучал их металлические внутренности, потом называл срок изготовления и стоимость ремонта. Что касалось оплаты, то тут он был непреклонен, уговорить его на другую сумму ни одному заказчику не удавалось. Сколько он назначил, столько, значит, и стоила работа. Гарантийный ремонт. Кому дорого, пусть идет в другое место. Он и так перегружен и к тому же работает без помощника.

Было у него еще одно любимое занятие — ухаживать за красавицей канарейкой; птица сидела в клетке, прикрепленной крюком к стене, на которой тикало множество стенных часов с маятниками, исправно и одновременно отбивавших каждые полчаса. Канарейку несколько месяцев назад подарил ему подполковник фон Клаузинг, и Петер Хинтц считал, что эта птица приносит счастье. Не только потому, что теперь, когда в его маленьком магазинчике весело распевала эта прелестная пташка, число клиентов вроде бы возросло, но главным образом потому, что именно с того дня господин Клаузинг почти каждый день оказывал ему честь своим посещением, справлялся о том, как идут у него дела, как здоровье, а на самом деле интересовался мадемуазель Лиззи, учительницей немецкого языка в женской гимназии.

— Как себя чувствует фрейлейн Лиззи? — прежде всего выяснял немецкий офицер. — Как она провела ночь?

— Прекрасно, господин офицер. Прекрасно…

— Не шелает ли она погульять? Не ошень ли она усталь?

— Для вас она никогда не устала, господин подполковник! — вспыхивал польщенный Петер Хинтц, краснея до кончиков ушей от внимания, которое ему оказывал немецкий комендант. О такой чести он и не мечтал. — Прошу пройти… Лиззи! — звал он хриплым от волнения голосом, обернувшись в сторону расположенной позади мастерской комнаты дочери. — Лиззи! Пришел господин комендант…

Интимное пребывание господина коменданта в комнате Лиззи продолжалось два-три часа, иногда всю ночь, и каждый раз оттуда доносился смех, звуки радио или звон бокалов. Петер Хинтц не смел в это время окликнуть свою дочь даже шепотом. Он молча сидел за рабочим столом, с лупой в глазу, и напряженно работал, невольно прислушиваясь ко всему, о чем говорилось за закрытой дверью. Его не беспокоили ни приступы пламенной любви, случавшиеся у господина коменданта, ни страстные признания Лиззи, обращенные к «бесподобному» Гансу, ни бурные оргии, которыми обычно завершались эти визиты.

Покидая комнату Лиззи, Клаузинг надевал фуражку, вежливо и любезно беседовал со старым часовщиком, произносил несколько банальных фраз, после чего жал ему руку и уходил. Чаще всего он уходил на рассвете покачиваясь, от него разило спиртным, и тогда господин комендант не замечал часовщика, проходя мимо, даже не поворачивал головы, тогда как Петер Хинтц, усталый после бессонной ночи, с трудом приподнимался со стула и старался как можно почтительнее его приветствовать, низко склоняя голову. Чтобы Петер Хинтц обиделся на отсутствие внимания к его особе? Нет, об этом не могло быть и речи! Ведь у господина коменданта столько забот.

Вскоре часовщику стало известно об одном тайном намерении Клаузинга. Оказывается, он собирался сделать предложение Лиззи еще до того, как уедет в Германию. Лиззи сама это подтвердила в разговоре с отцом. Война будет выиграна армией фюрера, наступит мир, и он, Клаузинг, вернется домой вместе с ней, они пока будут жить на вилле его родителей, которая расположена в маленьком городке на границе с Францией. Ганс получит философское образование в Берлине и будет преподавать в Берлинском университете. И они поселятся в столице великой Германии или, может быть, в Париже. Это будет, судя по всему, счастливый брак… Что может быть лучше?!

О как это все было лестно для старого часовщика!.. Какие открывались перспективы! А уж как счастлива была мадемуазель Лиззи, когда думала о своем блестящем будущем!

Однажды вечером Лиззи от имени Ганса предложила своему отцу маленькую сделку: господин офицер владеет некоей собственностью, у него есть чемоданчик, где лежат золотые зубы, кольца, перстни, браслеты — все, что он мог скопить, когда служил в разных гарнизонах на севере Польши. Он их скупал у маклеров по ничтожным ценам, ведь поляки нуждались в деньгах, их хозяйстве было разрушено войной.

— Но в чем состоит сделка? — удивился Петер Хинтц. — Лиззи, дорогая, ты хочешь, чтобы я их у него купил?

— Нет, нет, ничего подобного, — успокоила его Лиззи. — Эти вещи ты, как ювелир, обработаешь, это увеличит их стоимость, а потом их надо будет продать. Вырученные деньги мы возьмем себе, это будет наше состояние. Мое и Ганса…

— Но ты ведь сказала, что собираешься уехать вместе с ним в Германию, что вы будете жить там…

— Совершенно верно. И ты поедешь вместе с нами…

— Что же ты будешь делать там с румынскими деньгами? Лучше возьмите с собой золото, а не деньги…