У ворот Северина - [17]

Влад Георгиу одевался скромно, носил дешевый, но всегда чистый костюм, хорошо отутюженные брюки, белую накрахмаленную рубашку. В класс входил с суровым, торжественным видом, тяжелой, полной достоинства поступью, держа журнал под мышкой, сосредоточенно усаживался за кафедру, медленно, неторопливо доставал очки в золотой оправе и, прежде чем протереть стекла, близоруко щурился, смотря поверх ученических голов молча и глубокомысленно, ни одна мышца, бывало, не дрогнет на его бледном, всегда свежевыбритом лице. Улыбался редко, иногда шутил, но никогда не переступал границ «хорошего педагогического тона», как он сам его понимал. Был скуп в оценке знаний, и отметки, которые он ставил учащимся, ни разу не превышали четырех баллов. Он был категорически против зубрежки, но на каждом уроке по десять раз повторял то, что, как ему казалось, ученики не поняли, поэтому они злились на него и считали занудой. Когда же он начинал вызывать и спрашивать то, о чем только что и с таким жаром говорил, и выяснялось, что внятного ответа добиться невозможно, сыпались двойки и тройки, в классе стоял стон и плач, и казалось, конца ему не будет. На переменках ученики обсуждали своего строгого учителя.

— Алексиу, тебя спрашивали на уроке истории? — интересовался кто-нибудь из учеников параллельного класса.

— Вызвал он меня. А я не знал второй поход римлян. Влепил мне Влад Цепеш[2] двойку, лепешку из меня сделал!

— И у нас сейчас история. Я уж зубрил, зубрил, но боюсь ужасно, ой, мамочки, как страшно!..

Ученики дали ему эту кличку, и почти вся школа называла его не иначе как Влад Цепеш. Он знал об этом, но делал вид, что не знает. Каждый отстающий ученик, считал он, бывает в числе недовольных и любит позлословить, это естественно.

Когда он приехал из Ясс и поселился на улице Аурелиана, в доме, который снял у священника, его дети были совсем маленькими. Михаю исполнилось пять, а Дана еще только училась ходить. Горячо любя своих детей и заботясь об их воспитании, Влад Георгиу посвящал им много времени, играл с ними, читал им сказки. Вечером вместе с ними и женой Аной, тоже учительницей — она преподавала музыку в женской гимназии, — он шел в городской сад, где иногда играл духовой оркестр 95-го пехотного полка. Когда темнело, они уходили оттуда, шли мимо маленьких кафе» расположенных в центре, где прогуливались по вечерам жители Турну-Северина, останавливались у ресторана «Империал», пили пиво, ели лесные орешки и слушали оркестр или просто садились на скамейку под каштанами на бульваре, отдыхали, смотрели на прохожих.

После окончания начальной школы Михая отдали в гимназию «Траян», где преподавал его отец, а Дану — в женскую гимназию «Принцесса Елена», чтобы она находилась под присмотром матери. Мальчик учился прилично, несколько лет был даже отличником, но склонности к преподавательской деятельности у него не было, и это очень огорчало отца, который мечтал видеть сына педагогом или выдающимся исследователем литературных памятников старины. По окончании гимназии Михай выразил желание стать офицером, к удовольствию матери, которая питала слабость к военной форме.

Мать всячески поддерживала сына в его желании ступить на военную стезю и чувствовала себя на вершине блаженства, когда были опубликованы результаты приемных экзаменов в офицерское пехотное училище, — по количеству очков Михай прошел десятым из числа абитуриентов, которых было более трехсот. Михай уехал в столицу, его ждало относительно обеспеченное будущее. Дана продолжала учебу в гимназии. Она была привлекательной, веселой девушкой, любила играть на фортепьяно, мать даже подумывала о том, чтобы позднее определить ее в бухарестскую консерваторию, где она могла бы совершенствовать свою технику.

Десять лет назад в город приехала и сестра Влада Георгиу, Эмилия, ей исполнилось тридцать два года, но она все еще была не замужем из-за слишком большой разборчивости. Маленькая, худенькая, с пышным пучком густых волос, синими искрометными глазами, освещавшими все лицо, она была человеком открытым, непосредственным, очень отзывчивым и страстно любила детей. Приехала она из Питешти, где долгое время служила в банке, перебралась к брату в Турну-Северин, надеясь, что он ей поможет и она наконец устроит свою жизнь. Через несколько месяцев после приезда Эмилия поступила кассиршей на вокзал. Вскоре ее заметили, оценили доброжелательность, добросовестность, она снискала уважение всего коллектива. На работе она носила синий халат с белым накрахмаленным воротничком, у нее была легкая, стремительная походка и привычка по-особому держать сигарету в руке; всем своим видом она напоминала скорее подростка, недавно получившего некоторую самостоятельность и попавшего на вокзал чисто случайно, чем служащую ее возраста.

Спустя два года, зимой, она познакомилась с Александром Николяну, бухгалтером Национального банка, за которого в скором времени и вышла замуж. Молодая семья сняла квартирку из двух комнат и маленькой прихожей в старом доме на улице Горация, принадлежавшем старухе по имени Роза, которая почти двадцать лет проработала поварихой на большом пассажирском судне. Эмилия вынуждена была расстаться с братом и невесткой Аной, с которыми прожила столько времени, но она часто их навещала, особенно потому, что обожала Михая, оправдывала все его шалости, а когда он проказничал, веселилась вместе с ним. Ей хотелось иметь такого же сына, и через непродолжительное время у нее родился Костел, не ребенок, а чертенок, неугомонный, озорной, который в пять лет мог легко отколотить восьмилетнего, лазил по всем заборам, умел запустить змея, стрелял из рогатки по воробьям, чаще попадая в окна соседей, чем в птиц.