У ворот Северина - [124]

— Руки вверх, бандит!

Клаузинг застыл на месте, кровь отлила от щек, а блекло-голубые, выцветшие глаза медленно полезли из орбит. Он почувствовал, что у него отнимаются ноги. Вебер не растерялся и кинулся было назад, к двери черного хода, но выскочивший оттуда Райку ухватил его за руку и сильным рывком повалил на землю. Глигор скрутил Клаузинга. Все произошло в какое-то мгновение. Клаузинг бился и извивался, пытаясь вырваться, и рабочим пришлось связать ему руки за спиной его же собственным ремнем. Для порядка Глигор еще засунул ему в рот свою полотняную кепку и платком завязал глаза.

Вокруг собралась толпа. Еще бы, такое событие! Прибежал и Бобочел. Постоял немного, разобрался, в чем дело, и, решительно подойдя к связанному Клаузингу, сорвал с него повязку, плюнул ему в глаза и возбужденно замычал. Будь он проклят, ваш Гитлер и эта война! Потом нагнулся и отстегнул у Клаузинга с руки золотые часы.

— Что ты делаешь, дубина? — отпихнул его Глигор. — Рехнулся, что ли? Сейчас же отдай!..

Но Бобочел нимало не смутился. Призывая в свидетели извозчиков, он натужно захрипел, издавая нечленораздельные звуки, замахал руками, закрутил головой, всеми способами пытаясь объяснить, что часы эти он честно выиграл у немца на пари, ведь теперь ясно, что Германии канут!

— Кончай балаган! — оттащил его от Клаузинга Глигор. — Мало того, что немой, так теперь еще и спятил!

Тем временем рабочие арестовали и шофера. Его схватили в тот момент, когда он, ни о чем не подозревая, безмятежно шел к своей машине от табачного ларька. Шофера тоже связали и погрузили в «мерседес», где уже лежали Клаузинг и его переводчик. Райку сел за руль. Он научился водить машину еще когда служил в армии в танковых частях. Через полчаса арестованных по земляным ступеням спустили в деревенский погреб. Наверху расположилась вооруженная охрана из бойцов боевого отряда патриотов.

36

События развивались стремительно. В середине того же дня к полковнику Димитрие Жирэску пожаловали два неожиданных гостя. Первым, о ком доложила секретарша, был адвокат Титус Панаитеску, руководитель местной организации либеральной партии[29], высокий, статный мужчина, лет шестидесяти, в строгом белом костюме и галстуке бабочке. Сияя улыбкой, он дружески пожал полковнику руку и сразу приступил к делу:

— Дорогой Мити, у меня к тебе важный разговор…

— Счастлив быть полезным, Титус! — Жирэску вышел из-за стола и обнял приятеля. — Как поживаешь, дорогой? Где пропадал?

— Отсиживался в поместье, мой друг. Где же еще? — Панаитеску небрежно пожал плечами и провел рукой по волосам, лишь кое-где тронутым сединой. — Так и сидел, пока весь этот кошмар не кончился. Политикой заниматься, сам понимаешь, я не мог, коллегия адвокатов работала бог знает как, вот я и решил, что маленькая передышка в моем возрасте не повредит…

— Ты совершенно прав, Титус. Но что же ты стоишь? Садись, пожалуйста.

— Не хочу отвлекать тебя от дел, дорогой. Вот только помоги нам разрешить один вопрос, можно сказать, жизненно важный для нашего уезда. Не думай, что я преувеличиваю!

— Слушаю тебя внимательно…

— Речь идет о возобновлении деятельности либеральной партии, в частности ее местной организации. Демократические свободы вновь разрешены, страна, надо думать, возвращается к политической системе былых времен, я полагаю, пора и нам приниматься за дело.

— Чем же я могу помочь, дорогой?

— О, ничего особенного не требуется! Простая бумажка. Разрешение на то, чтобы мы заняли наше прежнее помещение, знаешь, на улице Дечебала, рядом с кинотеатром…

— И только-то? Сейчас секретарша тебе отпечатает на машинке…

— Спасибо, Мити, сердечное спасибо! Ты просто чудо! Не могу ли и я быть тебе чем-нибудь полезен? Время смутное, всякое может случиться… Да, кстати, что это сегодня утром произошло здесь, у здания? Я слышал, какие-то хулиганы связали и увезли немецкого коменданта?

— Да, Титус, к сожалению, это правда.

— Какая неслыханная наглость! Кто эти люди?

— Так называемые боевые отряды патриотов. — Жирэску развел руками. — Во всяком случае, так они сами себя величают. Действуют под руководством коммунистической партии. Положение сложилось безвыходное, и я вынужден был отступить. Что поделаешь!..

— Но на каком основании они его арестовали?

— Понимаешь, мы допустили промах с разоружением немецкого гарнизона, так сказать, нарушили предписание генерального штаба. Вот эти разбойники и перехватили инициативу. А вообще-то, ты же знаешь, как у нас говорят: не человек управляет временем, а время человеком…

— Истинная правда…

— И представляешь, я как раз договорился с Клаузингом, что они добровольно сдадут оружие и покинут город! Но что поделаешь, так уж получилось. Мне же еще и пригрозили…

— Да что ты? — удивился Титус Панаитеску.

— Представляешь, в каком я оказался положении?

— Ничего, все обойдется, — успокоил его адвокат, двумя пальцами поправляя галстук. — Но осторожность надо соблюдать, это верно. Осторожность — мать благополучия. До скорого свидания, мой друг. И еще раз спасибо! Когда мы теперь увидимся? Давай посидим в тесной компании!.. Я теперь снова на своей вилле. И знаешь, моя соседка, госпожа полковница Дона, питает к тебе весьма нежные чувства… Да-да, это не секрет… Или ты боишься свою Артемизу?