У великих африканских озер - [2]

Да, поистине это — жемчужина. Но судьба людей, населяющих эту страну (ныне их более 15 миллионов), была нелегка. Десятилетия колониального господства значительно изменили природные и людские ресурсы Уганды. Провозглашенная 9 октября 1962 года независимость не принесла спокойного и динамичного развития. Переворот следовал за переворотом, с 1971 по 1979 год страна изнемогала под властью военной диктатуры Иди Амина, за 1979–1986 годы режимы сменились еще пять раз.

Хочется верить, что у этой прекрасной страны большое будущее. Я же предлагаю читателю заглянуть в ее прошлое — далекое и не очень. Люди, о которых пойдет речь в этой книге, так или иначе олицетворяли главные черты своего времени в истории Уганды. Практически каждый из них был фигурой неоднозначной. Например, Мванга, с писем которого начался рассказ, вошел в историю как человек, подписавший первые договоры, на основании которых его страна стала британским владением. В то же время он возглавил борьбу своего народа против белых поработителей, за что и поплатился ссылкой на Сейшельские острова. Или взять Аполо Каггву, — первого премьер-министра правительства Буганды при англичанах, лидера соглашателей из местной знати, который был не только активным проводником колониальной политики в своей стране, но и первым угандийским просветителем. С его собственного печатного станка сходили написанные им брошюры о передовых методах земледелия, борьбе с болезнями скота и пр. Более того, он стал зачинателем письменной традиции на местных языках и первым угандийцем, написавшим книги — целых пять, две из которых переведены на английский язык и очень высоко оцениваются историками и этнографами. А вот президент Уганды в 1971–1979 годах Иди Амин был явным антигероем, зловещей фигурой в истории страны, но даже его нельзя рисовать лишь одной черной краской. И все же, мне кажется, именно неоднозначность большинства героев книги поможет понять олицетворяемые ими периоды истории Уганды более полно, многомерно.

Было бы заманчиво начать эту книгу с описания жизни угандийцев, живших ранее второй половины прошлого века, но, к сожалению, это сделать очень трудно за недостатком источников. Ведь письменность на местных языках появилась в Уганде только с приходом туда первых европейских миссионеров — в конце 80-х годов прошлого века, а первые письменные европейские источники — всего около двух десятков лет ранее, с посещением этих мест известными путешественниками Спиком и Грантом в 1862 году. Недостаток или отсутствие доступа к источникам вынуждает меня также ограничиться описанием исторических личностей юга современной Уганды (за исключением последних глав). Это ни в коей мере не означает, что народы севера Уганды (а этнографы относят их к нилотской — ланги, ачоли, карамоджонги и центральносуданской — лугбара, мади и другие — языковым семьям) не имели в доколониальный период собственной историй и лиц, заслуживающих описания.

Поэтому здесь придется ограничиться лишь кратким экскурсом в историю Уганды более раннего времени. На территории этой страны первое, еще очень слабо оформленное государство появилось около XII века. Это была Великая Китара, прародительница более поздних государств, доживших не только до появления европейцев, но и до 1967 года. Государства эти назывались Буньоро, Торо, Нкоре (потом в английском искажении Анколе) и Буганда. Именно Буганда дала стране нынешнее название. Дело в том, что на местном языке луганда приставка Бу- означает государство, или, вернее, местность, где живут баганда, т. е. народ ганда.

Европейцы, пришедшие в Буганду, пользовались услугами переводчиков-суахилийцев, жителей океанского побережья Восточной Африки, в языке которых приставке Бу- соответствует приставка У-: Суахилийцы, следовательно, называли страну, где живут ганда (ваганда на суахили), У-гандой.

Это название, касавшееся сначала только Буганды, с распространением британского влияния за пределы этого государства, на соседние народы и территории, закрепилось за британским протекторатом, а впоследствии — республикой у Великих африканских озер.

Устные предания сохранили не только названия сменявших друг друга династий на юге Межозерья, но и имена и деяния царивших в межозерных государствах правителей. Эти наследственные монархи назывались: в Буганде — кабака, в Буньоро и Торо — омукама, в Нкоре — омугабе. Их окружало большое число придворных, веками сохранялся сложный ритуал, связанный с жизнью правителя, — от выбора наследника (количество только официальных жен правителей составляло, как правило, несколько сотен) и церемоний его воцарения до захоронения. (В Буганде, напрцмер, пуповина и нижняя челюсть усопшего кабаки хоронились отдельно от его тела — эти захоронения считались священными, а их хранители запоминали все основные деяния каждого конкретного кабаки и передавали эти знания по наследству).

Опорой правителя была административно-территориальная система, унаследованная от Китары. Государства делились на провинции — саза, те, в свою очередь, на более мелкие. Во главе каждой такой единицы стоял назначаемый непосредственно правителем наместник, отвечавший за свои действия лично перед государем. В Буганде, где эта система работала особенно четко, все административные центры были даже связаны между собой сетью грунтовых дорог шириной до шести метров. По ним проходили процессии, несущие во дворец кабаки традиционные дары — пальмовое пиво, шкуры, гончарные и другие изделия, а также стягивались в столицу войска — ополчение, вооруженное копьями и щитами. Уровень развития Буганды к концу прошлого столетия в сравнении с соседями настолько поражал европейцев, что один из них назвал баганда «африканскими японцами».