У самого Черного моря. Книга I - [59]

Мы могли сгореть, не вернуться с задания, но изменить Севастополю!.. Само предположение такое показалось бы тогда даже не то что оскорбительным, а попросту ненормальным, несусветным, невообразимым.

Наверное, для тех, кто пережил блокаду Ленинграда, таким сокровенно святым был город на Неве, для сталинградцев — страшные в развалинах своих волжские откосы, для оборонявших Одессу — ее судьбы и все, что связано с ней.

Севастополь был все. И все было в Севастополе.

Во всяком случае так мы чувствовали и так жили.

Нелегко нам было: гитлеровцы имели трех- и пятикратное превосходство в истребителях и подавляющее — в бомбардировщиках. К концу обороны это превосходство все время возрастало.

К началу боев за Севастополь в главной базе находилось только 76 исправных самолетов.

«Значит, нужно было драться так, чтобы у фашистов двоилось, а еще лучше троилось в глазах», — шутили летчики.

Много крови стояло за этой шуткой.

Крови, самоотречения, беспрерывно продолжающегося во времени подвижничества.

Аэродром Херсонесский маяк был крепостью.

Наиболее надежным укрытием здесь считался «Дворец культуры» авиаполка — сооружение, имевшее около 12 метров в длину, 6 — в ширину, углубленное на 3 метра под землею и с большой наземной насыпью-перекрытием, возвышающимся над поверхностью юго-западной части аэродрома.

Управление авиачасти с командного пункта 6-го гвардейского авиаполка.

92-й дивизион зенитной артиллерии, взвод пулеметных установок М-Ц и несколько приспособленных авиационных пулеметов составляли собственное зенитное прикрытие аэродрома-крепости. Минометы, станковые и ручные пулеметы, связки гранат, бутылки с горючей жидкостью, минные поля, проволочные препятствия предназначались для отражения морского и воздушного десантов. Плавучая батарея в бухте Казачьей также сыграла большую роль в защите аэродрома.

Да, он действительно был крепостью. Только осажденной крепостью.

Лишь за 24 июня по Херсонесскому аэродрому было выпущено 1230 артиллерийских снарядов и сброшено до 200 крупнокалиберных бомб.

Мощность огневых налетов гитлеровцев выражалась от 400 до 900 снарядов в сутки, шквалами по 140—170 снарядов в самые сжатые сроки. Начало ночных налетов и неизбежная при этом световая активность или появление пыли на аэродроме при начале выруливания днем неизменно вызывали шквальный артиллерийский огонь.

Немцы думали, что на Херсонесском маяке имеется подземный аэродром и потому били по нему нередко 8-дюймовыми бронебойными или бетонобойными снарядами.

В общем — скучать не приходилось!

Мы были неотделимы друг от друга — морской бомбардировочный авиаполк, истребительный авиаполк преобразованный в ходе боев в 6-й гвардейский авиаполк, штурмовой авиаполк и бомбардировочная авиагруппа.

Одно крылатое братство, и в бою мы с одинаковым напряженным вниманием следили и за атакой друга истребителя, и за отчаянной штурмовкой «илов».

Бок о бок с нами, истребителями, дрались летчики бомбардировочной, штурмовой и разведывательной авиации под командованием И. И. Морковкина, И. А. Токарева, И. Е. Корзунова, А. А. Губрия, И. В. Нехаева.

И к какому бы роду авиации мы ни принадлежали — это в бою, собственно, не имело значения: мы твердо знали, что можем положиться на идущего рядом, как на самого себя.

Взаимодействие различных типов самолетов было уже отработано до того совершенства, когда мастерство неминуемо включает в себя и известную долю приобретенного в боях автоматизма.

Мы долго обсуждали тогда две атаки.

22 ноября воздушная разведка донесла, что на аэродроме находится около 40 самолетов противника. Было решено нанести удар силами штурмовой и бомбардировочной авиации на рассвете следующего дня.

Пять Ил-2, четыре Пе-2, шесть Як-1 и четыре И-16 легли на боевой курс. Значительная часть пути пролегала над морем.

Подходя к береговой черте, бомбардировщики резко увеличили скорость и вышли вперед, штурмовики, не теряя их из виду, перешли на бреющий полет.

Первыми на цель вышли бомбардировщики.

Раздались взрывы бомб, и через одну-две минуты пошли в атаку штурмовики.

Удар был настолько неожиданным, что зенитная артиллерия противника лишь на отходе смогла открыть беспорядочный огонь по авиагруппе.

А 2 января 1942 года два звена Пе-2 под командованием Корзунова и Пешкова произвели новый бомбоудар.

Звено Корзунова на боевом курсе было атаковано тремя «мессершмиттами». Основной удар фашисты направили против ведущего, решив, очевидно, сбить сначала его, а потом и ведомых.

Но им это не удалось. Ведомые защитили командира. Один Me-109 рухнул на землю, другие были вынуждены отвернуть.

Бомбардировщики, удачно сбросив «груз», возвращались домой. Но на машине старшего лейтенанта Мордина после сбрасывания бомб не закрылись люки. Самолет резко сбавил скорость.

Воспользовавшись этим, два гитлеровца немедленно атаковали его.

На помощь другу рванулись звено Корзунова, майор Пешков и капитан Кондрашин.

Загорелся первый «мессершмитт». Задымил второй.

Солдатская взаимовыручка — великая сила, ей все по плечу: за вылет наша шестерка уничтожила четыре Ю-88 на аэродроме и два Me-109 в воздушном бою. И сама вернулась без потерь.