У пределов мрака - [28]

Джон тяжело рухнул в кресло. Его будущее, совсем недавно представлявшееся ему в розовом свете и полным надежд, теперь казалось ему печальным и мрачным, как полярная ночь.

Он не слышал, как Ларкине представил посетителя, и повернулся к нему только после того, как тот покашлял.

Увидев гостя, он закричал:

— Пробст!

Вскочив, он обнял старика, словно это был его лучший друг.

— Я желаю вам счастливого и радостного рождественского праздника, сэр, — негромко сказал Пробст.

— Для меня никогда больше не будет счастливого Рождества, Пробст, — с горечью ответил Эксхем. — Но Бог прислал вас, мой старый верный друг, чтобы я не оказался в одиночестве этой ночью.

Старик прикоснулся к руке Эксхема.

— Я с радостью останусь с вами, сэр, потому что я специально приехал из Германии, чтобы встретиться с вами. Путешествие оказалось длинным и трудным. Но я был обязан совершить его, пока не стало слишком поздно.

Джон позвал Ларкинса.

— Приготовьте ужин, Ларкине, настоящий рождественский ужин, слышите? Сегодня за моим столом будет сидеть мой лучший друг. А пока принесите портвейн!

Он снова повернулся к гостю.

— Что будет слишком поздно, Пробст?

— Думаю, что вы были удивлены, сэр, не увидев меня возле моего любимого хозяина, когда он скончался от полученной раны в лесу неподалеку от Ватерлоо. Увы, я не смог присутствовать при этом. В то время я лежал в госпитале с двумя французскими пулями в груди. Но Бог не стал призывать меня к себе, хотя я и просил его об этом. Через два месяца меня выписали из госпиталя, и я смог с помощью священника Фрей- лиха перевезти останки хозяина в замок Гейерштайн. Я отправился в это путешествие непосредственно из замка. Графиня Эрна фон Гейерштайн передает вам свои поздравления, сэр.

— Благодарю вас, Пробст, — сказал Эксхем, — но вы никак не объяснили, почему что-то может произойти слишком поздно.

— Вы сейчас все поймете, сэр. Мои раны плохо заживают, и я вряд ли дотяну до следующей весны. Так мне сказали врачи из Мейсена, а они очень опытные лекари. Ее милость графиня Эрна отправила меня к вам, чтобы я передал ее пожелание принять вас в Гейерштайне, желательно, будущим летом, когда она приведет в порядок обрушившиеся на нее дела. Поэтому я опасался, сэр, что не успею повидать вас… Ведь вас так любил мой хозяин…

Ларкине быстро накрыл стол, но ни Эксхем, ни его гость не были настроены отдать должное появившимся на столе блюдам и напиткам.

Джон поднял бокал:

— Я предлагаю почтить память моего дорогого друга Ульриха фон Гейерштайна.

— Светлая ему память, — поддержал Джона Пробст, не сдержав слезы.

Потом он сказал извиняющимся тоном:

— Простите мне эту слабость, господин капитан, я был рядом с моим хозяином с самого раннего детства, и мы никогда не расставались.

Они долго сидели у камина, глядя на огонь. Потом Джон сказал:

— Если хотите, я расскажу вам о последних часах жизни Ульриха?

— Я для этого и приехал к вам, — ответил Пробст.

Джон рассказал о событиях ночи 18 июня, и старый слуга молча выслушал его.

— Да, есть одна тайна, связанная с Гейерштайном, — сказал он наконец. — Может быть, не стоит придавать особого значения словам, сказанным моим бедным хозяином, когда он метался в горячке? Тем не менее, тайна существует, и теперь она принадлежит ее милости графине Эрне. Вы не обидитесь, если я промолчу?

— Нет, разумеется! — воскликнул Джон. — Но есть нечто, более или менее имеющее отношение лично ко мне… Это звезда с семью лучами.

Пробст, ничего не сказав в ответ, встал и достал небольшой сверток из кармана плаща.

Это вам, господин капитан. Мой хозяин очень дорожил этой миниатюрой, и я видел однажды, с каким восхищением вы смотрели на нее. Ее милость позволила мне передать миниатюру вам.

Джон развернул пакет и вздрогнул от неожиданности.

Это был портрет Эрны фон Гейерштайн.

Ее милость сказала, что вы можете сохранить этот портрет как память о ее брате, вашем верном друге.

Эрна… Маргарет… Сходство между ними показалось Джону еще более поразительным, чем в прошлый раз. Пожалуй, только взгляд Эрны показался ему более твердым… Правда, кроме твердости в нем можно было увидеть тревогу… Или боль…

Очарование момента нарушил Ларкине.

Пришел посыльный с пакетом к вам, сэр.

В толстую бумагу была завернута небольшая коробочка, к которой узкой лентой были прикреплены побег остролиста и визитная карточка из бристольского картона.

Заинтригованный, Джон открыл коробочку… и вскрикнул, потрясенный. В коробочке лежал блестящий металлический предмет — звезда с семью лучами.

Вслед за его восклицанием послышался, словно эхо, еще один возглас.

Пробст, случайно взглянувший на содержимое коробочки, не мог отвести от нее потрясенный взгляд.

Послушайте, Пробст, — сказал Джон, пришедший в себя от неожиданности, — как, по-вашему, я должен воспринимать этот подарок?

Старый слуга опустил голову и прошептал:

Кажется, я понимаю, сэр… Я думаю, что здесь не обошлось без вмешательства божественного провидения… И я уверен, что Господь сжалился над вами…

Но, все же, что это такое? — спросил Джон, достав из коробки семилучевую звезду и показывая ее Пробсту.

Это ключ, сэр, — пробормотал Пробст.