У пана лесничего на шляпе кисточка - [30]

— Послушайте, соседушки, послушайте, Анички! — Шебо вертел головой из стороны в сторону. — Как вам не стыдно! Читать умеете, часы знаете, а календаря нету у вас, на свой календарь не надеетесь! Мой календарь в голове и в животе, и часы тоже там. Хотите знать, сколько времени?

— Сколько? Ну-ка скажи!

— Через несколько минут будет обед.

— Откуда ты знаешь?

— А вот знаю.

— А как? Откуда ты узнал?

— Мне желудок подсказал. Захотел муху — значит, обед на носу.

— Опять языком мелешь! У нас теперь другие заботы. Зря ты нас растревожил.

— А чем-чем?

— Небось знаешь чем. Сомнениями. Мне вдруг вспомнилось, — сказала одна взрослая ласточка, — что и в прошлом году дикие гуси обещали лететь первого, а не летели. Только седьмого летели. Мы ясно видели на небе семерку.

— Седьмого летели? Вот-вот! — вскинулся Шебо. — Надули вас! Вас надули, а вы им все верите! Теперь-то вы хоть видите, какой у них календарь и как они его держатся.

— Ну ладно! — опять взяла слово самая старшая. — Первого или седьмого — все равно. Несколькими днями раньше или позже — какая разница?

— А вот и разница! — наставлял ласточек Шебо. — Семь дней — это целая неделя, а неделя иной раз — большой срок. Пугать я никого не хочу, мне-то ведь действительно все равно, потому что я здесь остаюсь, зимовать здесь буду. Но вы-то неженки! Вот потому и берегитесь! Послушайте умный совет, чтоб потом не жалеть. А ну как непогодье? А ну как похолодает раньше обычного?

Некоторых ласточек слова Шебо обеспокоили. А одна даже поддержала его:

— Конечно, Шебо есть Шебо, мы все его знаем, знаем, как он любит языком молоть. Но пожалуй, на этот раз Шебо дело говорит. Может, и прав он. Среди нас кто помоложе, кто постарше, но многие уже по опыту знают, что всякое может случиться. И морозы могут до срока ударить. Будто так не бывало! А мы разве об этом думаем? Что нас ждет впереди, какая будет дорога — никому не ведомо. Поэтому давайте как следует пораскинем умом. Шебо, конечно, воробей, но и воробей не всегда дуралей. О прошлом годе и впрямь нельзя забывать. Летели гуси первого? Нет, не летели! Только седьмого летели. Может, ошибка у них получилась, может, что-то преградило им путь, но нам-то зачем из-за них в беду попадать? Право, мне кажется, Шебо стоит послушаться: давайте не будем ждать диких гусей, а завтра же поутру — в путь! Так-то оно надежнее!

Что ж, на некоторых ласточек эта речь и правда подействовала. Несколько осторожных и боязливых стаек сразу же на другой день поднялись на крыло.

Но большинство по-прежнему дожидалось диких гусей. Ласточки усаживались на крышах домов и амбаров, на электрических проводах и без устали спрашивали друг дружку:

— Полетят гуси? А вдруг уже пролетели? Нет, не может быть! Мы бы их видели. Когда же они полетят? Когда ж наконец полетят? А вдруг они нас обманули? Но зачем им обманывать? Зачем им нас обманывать? Когда же они наконец полетят?

— Не бойтесь, нечего вам бояться! Увидите, полетят дикие гуси, — успокаивала их самая старшая ласточка. — Обязательно полетят. Дикие гуси не обманывают. Они и в прошлом году нас не обманули. А чтоб вы мне поверили, расскажу-ка я вам сказку про диких гусей.

СКАЗКА О ДИКИХ ГУСЯХ

Жил когда-то один мальчик, и был он очень хворый. Болели у него ноги — совсем-совсем его не слушались. Всю зиму просиживал мальчик дома на стуле, и родители переносили его из угла в угол, чтобы не было ему так грустно, но все равно время текло медленно-медленно.

Больше всего мальчик любил сидеть у окна. К окну всегда подлетали воробьи и синицы, потому что он часто насыпал туда зерна или хлебных крошек. Когда ничего другого не было, он скармливал птицам крошки от своей краюшки хлеба, хотя большой она вовсе не была. Мальчик был из бедной семьи, родители его еле сводили концы с концами, но он радовался, по-настоящему радовался, если мог поделиться чем-нибудь с птичками. И горько горевал, когда нечего было им накрошить или насыпать: ведь подчас не только хлеба, но и жалких крошек в доме не водилось. Однако воробьи и синицы кружили за окном и тогда, когда он им ничего не давал. Впрочем, тогда слеталось их еще больше, они весело кружились в окне и вытворяли всякие фокусы, словно хотели убедить мальчика, что им хорошо и ничего им не надо, так как где-то чем-то уже поживились, наклевались вволю, а теперь слетелись сюда лишь потому, что довольны и веселы и хотят его позабавить, а если удастся, и рассмешить.

Как потеплело, родители стали выносить мальчика во двор, сперва на часок-другой, а потом, когда приспели полевые работы, оставляли его там на целый день. Ведь им приходилось с утра до вечера работать в поле, а разве мальчика с собою возьмешь? Утром, бывало, подставят к его стулу миску или тарелку с едой, чтобы, проголодавшись, он и сам мог до нее дотянуться. А иной раз и соседей попросят наведаться к сыну — поглядеть, не случилась ли с ним какая беда.

Однако соседи когда заглянут, а когда и нет, ведь они тоже не сидели без дела. У каждого свои заботы. А соседские дети, коль не болели, должны были ходить в школу или помогать родителям. Людям тогда трудно жилось.