У нас в Крисанте - [73]

С наступлением морозов она перетащила свой ткацкий станок в чистую горницу и теперь проводила там все дни и вечера. Тетка словно и сон потеряла, ложилась позже всех, а вставала первой.

Она ткала необыкновенно красивый ковер, рисунок которого выдумала сама. Самым причудливым и неожиданным образом переплетались на этом ковре звезды, цветы и птицы с красочными, разноцветными перьями. Когда Бенони как-то вечером спросил мать, что это за сказочные птицы, она с печальной улыбкой и слезами на глазах ответила:

— Я хочу, чтобы эти птицы пели на моей могиле!

Тетка теперь то и дело говорила о смерти. Она очень осунулась, ее красивое румяное и всегда такое оживленное лицо побледнело и приобрело какое-то отчужденное и болезненное выражение. А глаза стали еще больше, в глубине их притаилась скрытая боль.

Казалось, что ей все на свете опротивело. Все, кроме ковра с его звездами и причудливыми птицами.

Даже заработную плату дяди она не хотела больше брать. А раньше дрожала над каждой монеткой и не знала, куда их лучше спрятать.

— А ты сам распоряжайся своими деньгами! — говорила она все тем же ровным, тихим голосом.

Дядя в недоумении почесывал затылок.

— Ну что за блажь на тебя напала, Олимпия? Долго ли ты думаешь так продолжать?

Тетка в ответ только плечами пожимала и садилась за свой ткацкий станок.

Она осталась равнодушной даже к премии старшего бригадира за отличный урожай овощей. Тетка удивилась только, что премия оказалась больше месячной зарплаты дяди. Тетка пересчитала деньги и положила их на кровать.

— Что мы на них купим? — растерянно спросил дядя, до глубины души оскорбленный теткиным равнодушием.

— А мне какое дело? Купи что хочешь.

Дядя купил себе и ребятам новые ботинки и серые меховые шапки, а тетке чудесную шерстяную жакетку синего цвета. Жакетка была такая красивая, что все домашние окружили тетку, чтобы посмотреть, как она будет в ней выглядеть. По лицу Олимпии скользнула улыбка, она погладила мягкий ворс, оба пушистых шарика у воротника и отчаянно разрыдалась…

Теперь жизнь с теткой стала еще невыносимее. Раньше она могла ребят ни за что ни про что обругать, отвесить им пару подзатыльников, задать здоровую трепку, но потом она все же приходила в себя и успокаивалась. А теперь молчала сутками. Из дому она вышла всего лишь раз, да и то только потому, что начальница фермы сама пришла и попросила ее помочь рассортировать сто ящиков яблок и персиков для отправки в Бухарест.

— Я надеюсь, что вы больше на меня не сердитесь, — приветствовала товарищ Гига Олимпию. — Я очень прошу вас присмотреть за этой работой. Вы ведь это дело знаете лучше нас всех.

На самом деле тетку пригласили для того, чтобы сделать ей приятное. Особенно на этом настаивала Илдика. Но дядя этого не знал и, когда он увидел жену на ферме, очень удивился и обрадовался:

— Смотрите, смотрите, кто к нам пришел на подмогу!

Дядя был очень доволен, что тетка принарядилась. Она надела новую синюю жакетку и новый красный передник. Красный цвет очень шел к ее бледному красивому лицу, к блестящим черным волосам, затянутым в тугой узел.

Первое время она хмурилась и смущалась, но Илдика все время суетилась возле нее и то и дело обращалась за советом. В конце концов Олимпия разошлась и принялась за дело по-настоящему. Она внимательно следила за тем, чтобы дети правильно укладывали плоды в ящички, и вела себя, как в лучшие дни.

А когда на пионерском костре Олимпия услышала, как запевает Бенони, на глаза у нее навернулись слезы. Потом и ее голос присоединился к общему хору. Поначалу дрожащий и робкий, с каждой минутой становился он все сильнее и звонче.

Илдика весело захлопала в ладоши и с восхищением воскликнула:

— Ну вот, теперь я знаю, от кого унаследовал младший Бреб свой соловьиный голос.

Все принялись просить Олимпию что-нибудь спеть. Она не заставила себя долго упрашивать и спела старинную песню:

Все горше слезы льются,

Рекою разливаются,

А девушки смеются,

Водой той умываются.

На прощание Титина проводила гостью до самой калитки:

— Ой, как красиво вы пели, тетенька Олимпия! Просто чудесно!

Тетка ее обняла и растроганно прошептала:

— Спасибо, голубка! Передай маме от меня большое спасибо, за то что она меня позвала.

Зима началась рано, с мягкими морозами и обильными снегопадами, укутавшими все белым, сияющим снегом.

Тетка немного отошла, оставила на время свой ковер и, словно обрадованная веселым полетом падающих днем и ночью снежинок, принялась бодро готовиться к зимним праздникам.

В дом снова вернулось веселье, и Титина частенько навещала Михэлуку и Бенони.

Дети бегали и резвились, зарывались в самые большие сугробы, и их веселые, счастливые голоса словно манили тетку из дома. Она частенько выбегала на помощь Титине, которой мальчишки ставили на каждом шагу подножки и то и дело валили в снег.

Ребята прибегали домой раскрасневшиеся и веселые, а там их уже ждали шипящие шкварки и свежевыпеченный хлеб с румяной корочкой. Все трое уписывали за обе щеки, а тетка ласково смотрела на них…

Так началась эта ранняя зима. Но вот грянули трескучие морозы, принесшие людям много хлопот.

Накануне зимних каникул. Орестел вихрем влетел в класс как раз в ту минуту, когда Илдика читала ребятам открытку от их бывшего учителя, товарища Нистора. Он лечился на курорте Геркулане, и письмо предназначалось всему классу. «Дорогие ребята! — писал он. — Я чувствую, что здешние ванны мне помогут. Я очень тоскую по школе и с нетерпением жду от вас вестей. Так хочется узнать про ваши успехи!»