У нас в Крисанте - [47]
У дяди на работе дела идут хорошо, а вот с теткой все не ладится. Ей теперь даже наш новый дом не нравится, и она все время сердится. Она поругалась из-за каких-то денег с господином Бэкэляну, выгнала его из нашего дома, и он убежал страсть какой сердитый. Он переезжает в Бухарест. Тетка и на тебя сердится, говорит, что тебя завидки берут, что у нее новый дом, а ты все еще живешь у своей матери, бабки Саломии, и у вас старая халупа, пусть даже там электричество. Ты уж на меня не обижайся, что я все это тебе пишу. Сам знаешь, какая тетка сердитая.
С любовью
Михай Бреб, пионер.
Бенони тоже хочет подписать.
Бенони.
Вот пожалуйста: только подписался — и сразу посадил чернильное пятно! Дядюшка Томека, он совсем не бережет свои тетради. Сколько у меня с ним хлопот, только я один знаю! А теперь он шлет тебе привет и просит, чтобы ты к нам поскорее приехал!..»
Часть вторая
БЕСПОКОЙСТВО
Та же проселочная дорога, скрытая разросшейся за последние годы вплоть до самого шоссе рощицей акации, прорезает наискосок долину и приводит к Крисанте. Так же гордо возвышается на вершине холма стройное белое здание с широкой сводчатой галереей и цветными стеклами окон. Как и прежде, перед каменными ступенями неподвижно стоят на страже три ели, и их хвоя в пурпурных лучах заходящего солнца кажется такой же черной. По-старому вдоль высокой ограды, увенчанной колючей проволокой, вьется дикий виноград. Онемел только железный колокол с заржавленным языком, и пышная вывеска с золотыми буквами «Образцовая ферма Кристу Крисанта» заменена простой двухцветной табличкой: «Государственная ферма «Заря социализма».
На высоких воротах нет теперь ни цепи, ни замка. Днем ворота всегда широко распахнуты, а ночью заперты на простой засов. Очевидно, нового хозяина Крисанты вполне удовлетворяет и такой запор. На главной аллее, у конюшни и у хлева, в фруктовом саду и на огороде с зари до поздней ночи кипит работа.
Теперь в Крисанте не держат цепных псов. Кармина от чего-то околела, и бедный Цынку, едва открыв глаза, остался сиротой, а Бимбаш бесследно исчез сразу после того, как Томека перебрался в Зэворыту.
На ферме остался один Бэлцату, но он теперь старик. Во рту больше нет ни одного клыка, а черная-пречерная шерсть на морде и спине поседела. На старости лет он совсем поглупел и ни на кого не лает. А может, просто не понимает, кто на ферме свой, а кто чужой? К шуму машин он тоже никак не может привыкнуть. Как только услышит тарахтение городского «газика», поджав хвост, сразу пускается наутек и, тихонько рыча, прячется в нору под лестницей, куда дети натаскали сена и устроили для Бэлцату мягкое ложе.
— Ну и скучный пес! — жалуется Титина Михэлуке и Бенони. — Я люблю веселых собак…
— Он, бедняга, старенький! — Михэлука гладит Бэлцату, и верный пес смиренно ложится у его ног и с благодарностью глядит на мальчика желтыми слезящимися глазами…
Да, в Крисанте многое, очень многое изменилось! И кругом все стало другое. Через дорогу напротив бывшей фермы Крисанты, на луговине, выросло новое хозяйство.
Наполовину крытый серебристым железом дом не очень высок, но прочен и вместителен, и в глубине двора — опрятные пристройки. Правда, сарай и хлев еще не оштукатурены, но все, даже садик с аккуратными клумбами и посыпанной речным гравием дорожкой, — все свидетельствует о домовитости и трудолюбии хозяев новой усадьбы. Среди кустов петунии и благоухающего по ночам табака красуются две молодые, недавно посаженные яблоньки.
Аккуратный забор из гладко обструганных досок захватывает и небольшой участок акациевой рощицы в том месте, где поставлен колодец.
Тетка имеет все основания быть довольной, но она все равно недовольна.
Михэлуке часто приходит в голову, что она как две капли воды похожа на жену того рыбака из сказки, который поймал золотую рыбку — владычицу морей. Старуха никогда ничем не была довольна и все требовала что-то новое.
Сколько тетка бегала и волновалась, пока не заполучила документы на луговину! Потом начались новые муки — надо было построить новый дом. Наконец дом отстроен. Теперь тетка плачет, что им никогда не расплатиться с государством. Как они вернут заем? Горько жалуется, что на чердаке не расправить спину, что в коридоре нужны двойные двери и весь дом похож на конюшню, потому что он без галереи…
— Того гляди, крыша на голову свалится! Нет, Гаврила, я больше так жить не могу! Давай продадим все и уедем отсюда… И что ты держишься за эту Крисанту?.. Будь она трижды проклята! Что, на ней свет клином сошелся?..
— Куда же мы поедем, жена? Видно, ты не в своем уме, — вздыхает дядя и пристально смотрит на тетку, словно ему не верится, что она снова взялась за старое. — Зачем же ты столько сил и здоровья положила на постройку этого дома?
— Да пусть он сгорит, проклятый!.. — вздыхает тетка. — Разве это дом?
Дядя в сердцах швыряет шапку на пол.
— А ты чего хочешь? Уж не дворец ли? — кричит он в отчаянии, хватает шапку, натягивает до самых бровей, выскакивает за дверь и бежит в кооператив выпить стопку цуйки. А тетка начинает так отчаянно рыдать, что у ребят от страха волосы дыбом становятся. А то вдруг ей померещится, что лай и вой Цынку предвещает беду. Лицо ее покрывается мертвенной бледностью, руки дрожат, и она в испуге шепчет:
