У нас в Крисанте - [33]

Все эти разговоры выводят тетку из себя.

— Где это слыхано, где это видано! Как же так? Снести такой чудесный дом ради чахоточных? — недоумевает она и в негодовании сплевывает.

А весть о том, что земля и виноградники отойдут крестьянам деревни Присэкань, совершенно выводит тетку из себя.

— За что им такая милость? — кричит она. — Мало с них поместья Паула Попеску? И так у этих бездельников всего полно, разве только птичьего молока не хватает!

Когда Томека возвращается из села, тетка тут же набрасывается на него и орет, что это он подучил крестьян требовать себе землю и виноградник Крисанты.

— Ну что ты зря кричишь, Олимпия? Не нужен им этот виноградник. Слишком он мал, чтобы они морочили из-за него себе голову. В их коллективном хозяйстве больше тысячи гектаров. А в Крисанте будет государственная ферма! Зачем ты только прислушиваешься к сплетням Бэкэляну? — урезонивает ее Томека.

Но самая страшная ссора у тети произошла с дядей, когда Бэкэляну захотел забрать себе весь урожай фруктов. Купец пожаловался тетке, что он, мол, давно сторговался со старым барином Кристу и даже задаток заплатил, а вот дядя не разрешает ему забрать фрукты. А дядя говорит, что все до последней нитки должно остаться на ферме. Если господин Бэкэляну хочет забрать фрукты, пусть принесет от Народного совета бумагу, что ему это разрешено! Без такой бумаги Гаврила ничего ему не выдаст…

А тетка ругательски ругает дядю, обзывает его дураком и недотепой и стоит горой за господина Бэкэляну, она даже обещала продать ему самую жирную свинью. Каждый раз, как только купец приезжает, тетка долго с ним о чем-то шепчется, провожает его до калитки, а дядя от злости места себе на находит… Он называет Бэкэляну жуликом и грозится вытолкать в шею, ежели тот еще раз заявится на ферму. Но тетка и внимания не обращает на то, что дядя сердится, и спокойно передает господину Бэкэляну две большие корзины с грушами. Дядя кричит, что государство поручило ему охранять ферму, что он за это жалованье получает, а тетка своими темными делишками хочет его в тюрьму засадить.

— Да что ты из себя дурачка строишь! — вопит тетка. — Подумаешь, какой командир нашелся! У меня такое же право здесь командовать, как у тебя! Сколько лет я здесь спину гнула…

— Я тут не командую и тебе не советую. Все имущество фермы перешло к государству. Ферму национализировали. А ты знаешь, что означает это слово?

Но тетка и знать ничего не хочет. Она вбила себе в голову, что ей надо немедленно уехать из Крисанты. А на дядину службу ей наплевать, она просто переберется в свой дом.

— Да возьмись ты, баба, за ум! Разве можно на зиму глядя перебираться в эту развалюху?

— Все равно переберусь! Это мой дом! На мое имя выправил барин Кристу бумаги. Пока не построим новый дом, поживем и в развалюхе!

Но дядя не соглашается. Он останется на службе, — это он твердо решил. Тетку ему не переубедить, но и он не сдается. Не соглашается даже починить крышу хибарки. Видно, надеется, что тетке все же придется остаться вместе с ним в Крисанте.

Моросит мелкий дождик, но тетка запрягает в телегу лошадей и собирается на пруд за камышом. Прикрывает голову от дождя мешком и просит Томеку поехать с ней на пруд и помочь нарезать камыш.

Дядя ей не мешает, но держится так, будто все это его не касается. Он ничего не говорит, даже когда видит, что она снаряжает за камышом и ребят. Томека соглашается помочь тетке. Сегодня настроение у него хорошее: он договорился насчет работы в другом месте и по этому поводу притащил из деревни бутылку цуйки, чтобы распить с дядей на прощанье. В понедельник он должен явиться уже на новую службу, будет механиком машинно-тракторной станции в Зэворыте.

— Незачем мне тут оставаться. Что мне тут делать? Ждать, когда мертвецы воскреснут? Нет, я ухожу! — заявляет Томека и в который раз принимается рассказывать о том, как его приняли на работу.

— Мне сначала не очень понравилось, что инженер хочет проверить, какой я мастер. «Что это еще за проверка? Хотите проверить? Ну что ж, дайте мне поломанный двигатель, хоть совсем дохлый, а я его поставлю на ноги, вот и вся проверка», — сказал я ему. Так что же этот чертов инженер придумал? Подсунул мне трактор, а у этого трактора не двигатель, а балалайка… Три дня и три ночи копался я в его нутре… А инженеру что? Подойдет, посмотрит и уйдет, и все молчком… А вот сегодня утром, когда я перед самым его носом прокатился на этом тракторе, инженер от изумления только рот разинул. Пожал мне руку и спросил, как меня зовут. «Николай Томека», — говорю я. Инженер тут же отвел меня в контору и зачислил на работу. Вот так-то! — закончил механик, чокаясь с дядей. Потом выпивает еще стакан цуйки и хлопает себя по животу. — Браво, Некулай Томека! Тысячу лет тебе жить, Томека! Ну и намучился я с этим проклятым двигателем!

Захватив с собой бутылку, Томека едет с теткой за камышом, а тетка вся кипит от обиды, что была вынуждена просить помощи у Томеки.

— Давай пошевеливайся! Или прикажешь ждать, пока ты всю бутылку вылакаешь?

Томека громко хохочет и во всю глотку горланит свою любимую песню про попа и собаку. Затем взбирается на телегу и тут же засыпает как убитый. У пруда тетка пробует его растолкать, но все напрасно.