У нас в Крисанте - [25]

— Ой, мама, мамочка! — вопит Бенони, быстро прячась за юбку матери.

Михэлука окаменел… Он не кричит. Такая уж у него теперь привычка: что бы ни случилось — молчать…

— Сова!..

Напуганная птица ударяется о потолок и вылетает в открытую дверь.

— Сова! Сова! — кричит Михэлука и выбегает во двор.

Испуганная тетка отплевывается.

— Видать, тоже отсиживалась в убежище, — смеется дядя.

Но тетка сразу мрачнеет и спешит выйти. Всю ее радость как рукой сняло.

Михэлука и Бенони носятся вокруг избушки и швыряют комьями в полусгнившую крышу. Но сова словно сквозь землю провалилась.

— Не стоит привозить камыш, — заявляет тетка, собираясь уходить. — Надо будет на этом же месте новый дом поставить.

— Да, место подходящее, — соглашается дядя.

— Пусть старый черт и не надеется! — ворчит тетка. — Будь он хоть трижды адвокатом, а я все равно на него в суд подам. Подожду только, пока он документы в трибунале заверит. Завтра же запряги коня в шарабан и отвези барина в город. Я не дам ему увильнуть. Не хочу, чтобы мы до самой смерти на чужих людей спину гнули.

— Мамка, пусть он нам лучше отдаст свой дом!.. — вмешивается в разговор Бенони. — Ведь он живет один, а нас во-о-о-он сколько!

Но мать сердито одергивает его.

— А ты зачем в разговор встреваешь?.. — кричит она и отвешивает сыну подзатыльник. — А тебе что надо? Что все ходишь да подслушиваешь, лисенок? — набрасывается она на Михэлуку. — Зачем за мной увязался? Сию же минуту оба марш домой, а то ноги переломаю! — грозит она и тут же смеется: — А вдруг этот молокосос отправится к старому барину и пригрозит ему профсоюзом?

Михэлука тоже готов рассмеяться. Но дяде совсем не весело. Мрачно уставившись в землю, понуро шагает он за теткой. Потухшая цигарка прилипла к уголку губ.

Михэлука мчится к широко распахнутым воротам усадьбы, а Бенони то и дело его задирает, ему все хочется побаловаться. Да какие у него могут быть заботы? А вот Михэлуке не до шуток. Выходит, что, хотя старый барин и подписал бумагу на домик и луговину, дядя и тетка все равно недовольны? А кто такой этот «профсоюз», о котором все время толкует Томека? Может, это тоже барин, да еще поважнее самого господина Кристу?

К вечеру тетка успокоилась, перестала сердиться и даже испекла пирог с творогом. Не так страшен черт, как его малюют! Ничего, она упросит барина дать еще денег, и они построят себе новый дом на луговине.

На дворе уже ночь. Старый барин погасил свет. Успел уже напиться чаю и лечь спать. Томека принес из кухни лампу и поставил на подоконник.

С низкой завалинки барская усадьба кажется еще больше и выше. Спать не хочется. Один только Бенони уснул, укутавшись в отцовский кожух.

Над листвой сада поднимается желтая круглая луна. «Как она похожа на только что вываленную из котелка свежую мамалыгу!» — думает Михэлука. Легкое облачко окутывает луну прозрачной дымкой. Огоньки множества звезд мерцают в глубине ночного неба, сверчки отчаянно трещат, а издалека, от самого болота, доносится неистовое кваканье лягушек. Михэлука начинает их передразнивать.

Дядя держит совет с Томекой, а тетка молча их слушает.

— Сделайте, как я вам говорю. Пусть он сперва выправит бумаги да заверит их в трибунале, а потом потребуйте жалованье за последние годы.

— А ты думаешь, он заплатит? — недоверчиво спрашивает дядя.

— Обязан заплатить! Мне-то он платит? Боится, вот и платит.

— Он тебе деньги платит, а ты их тут же пропиваешь, — усмехается тетка. — Целое море цуйки уже вылакал!

Но Томека не сердится.

— Мне-то дом не нужен. Было время, когда и я хотел дом построить да хозяйство завести… А теперь… надоест в Крисанте жить — шапку в охапку и пошел… Я со своим ремеслом и в городе и в деревне на хлеб заработаю…

Дядя глубоко затягивается цигаркой и с упреком говорит тетке:

— Ну что ты к нему пристала? Занимайся лучше своими делами.

Тетка обиженно надувает губы, а потом вдруг как рассмеется:

— Послушайте! А вдруг старый барин надумает усыновить мальчишку? Когда бумагу подписывал, со слезами мне сказал: «Вы надо мной издеваетесь, потому что я одинок и никого у меня на всем белом свете нет. Разбойники вы, гадюки! Я вас вскормил и вспоил, а вы ждете не дождетесь моей смерти». Тетка пододвигается к Михэлуке, хватает его за нос и поворачивает лицом к себе. — А вдруг, — смеется она, — мальчонка принесет нам счастье!..

Что это с теткой? То приласкает, то бранит на чем свет стоит! Прав Томека: чудна́я женщина. Видать, черти ее колыбель качали!..

Михэлука на всякий случай отодвигается к Томеке — тот заботливо укутывает его полой своего пиджака и вдруг ни с того ни с сего сердито отталкивает:

— Слыхал? Барин Кристу возьмет тебя в свои покои! Станешь спать с ним в одной постели, есть за одним столом и покрикивать на тетку: «Обуй меня!.. Разуй меня!..» Будешь ходить в красных сапожках с желтыми подковками. Барином заделаешься!

— Правильно, пусть усыновит! — говорит дядя, закуривая свернутую из газетной бумаги цигарку.

Но тетка начинает сердиться:

— Я ему покажу красные сапожки! Я ему покажу, как нос задирать!

— Пусть усыновит! — повторяет дядя. Эта мысль, видно, ему очень понравилась. — Пусть старый скупердяй даст что-нибудь и ребенку. Ради кого он деньги копит? Мог бы пожалеть малыша!..