У нас особое задание - [35]
Вероятно, найденное у него указание Лондонского правительства было размножено Варшавским центром АК и рассылалось местным отрядам. В документах говорилось, что гитлеровцы под ударами союзников (а не Советской Армии) быстро откатываются к западу, что победа союзников предрешена. Но многострадальной Польше, указывалось там, грозит еще большая опасность со стороны Советского Союза. Двух врагов для Польши отныне уже не существует. Остается один — Красная Армия. Для борьбы с ней Соснковскому нужны были яны, зомбы и Народовы силы збройне.
Выйдя на территорию Польши, мы надеялись, что банды украинских националистов остались позади и нам придется иметь дело только с фашистами. Действительность опровергла наши предположения. В двадцати километрах от Люблина разведчики вступили в бой с бандой украинских националистов, разгромили их, захватили документы. Оказалось, что в Кракове на Зеленой улице открыто действовал штаб бандеровцев. Вооруженные отряды под руководством этого штаба оперировали на территории Польши и, как видно, неплохо уживались с некоторыми командирами АК. Украинские националисты распространяли среди поляков всякого рода провокационные слухи о Советском Союзе. Они издавали антисоветские листовки, призывая братьев-поляков создавать полки для борьбы с Советами. Активно действовал пропагандистский провод украинских националистов. Они ходили по селам, вели антисоветскую пропаганду. В этих листовках как пример «патриотизма» восхвалялись действия дивизии СС «Галичина».
Нам приходилось иметь дело с частями этой дивизии. Ее состав был довольно разношерстный. Немцы, как правило, занимали командное положение. Основное ядро дивизии составляли отъявленные националисты-бандеровцы, которые запятнали себя кровью в борьбе с советскими патриотами. Были в этой дивизии и случайные, обманутые люди. Были и такие, которых угрозой и шантажом заставляли лезть в националистическое болото.
Степан Бандера, сын униатского священника, был последователем Петлюры и Коновальца. Лысеющий человечек, с оттопыренными ушами и маленькими колючими глазами, он всю свою жизнь обязательно кому-нибудь продавался. За организацию убийства министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого в 1934 году польский суд приговорил Степана Бандеру к смертной казни, заменив ее пожизненным заключением. Гитлеровцы освободили Бандеру в 1939 году. Он стал агентом абвера.
Нами было установлено, что в местечке Травники Люблинского воеводства действует школа, в которой люди Бандеры проходят курс террора и провокаций. Штаб Бандеры направлял в эту школу наиболее преданных националистов.
НОВЫЕ СВЯЗИ
В одной из деревень Люблинского воеводства проживал бывший поручик Юзеф Кравчинский. Нам сообщили, что он происходит из знатной семьи, помогает крестьянам, связан с командирами АК, ненавидит гитлеровцев, но фактически не примыкает ни к одному из действующих отрядов. К нему сходились многие нужные нам нити. Знал он и майора Яна Богдана, занимавшего обособленное положение в оккупированной Польше. Деятельность Яна Богдана была глубоко законспирирована и представляла для нас особый интерес. Он не проводил никаких операций и свои связи ограничивал узким кругом лиц.
Взяв с собой группу разведчиков, я поехал в «гости» к поручику Кравчинскому. 27 февраля после теплого солнечного дня наступил типичный для тех мест морозный весенний вечер. Образовавшиеся днем лужицы затянуло тонким льдом, он потрескивал под копытами лошадей.
Величаво дремал Билгорайский лес. Его варварски истребили гитлеровцы, истребляли всеми силами и средствами. В природе много парадоксов. Безобидная птичка, когда ее ловит человек, может клюнуть за руку, курица, защищая цыплят, бросается на коршуна. Шиповник вонзает колючки в того, кто нарушает его покой. А лес стоит у всех на виду без элементарных средств защиты. Спилит человек вековой дуб или сосну, повалятся они на землю, издадут предсмертный крик и навсегда исчезнут с того места, где родились и росли.
Нас встретили Алексей Зубков и Ваня Сапожников. Они предупредили Кравчинского о нашем приезде.
Выставив дозор, я направился к нему.
— Кому я обязан появлением в моей квартире советских партизан? — спросил Кравчинский.
— Самому себе, пан Кравчинский. Много лестного мы слышали о вас, вот нас и потянуло на свидание с хорошим человеком.
Лукавая улыбка появилась в умных глазах Кравчинского. Немного подумав, он сказал:
— Я отвечу на все ваши вопросы и готов помогать вам, если это на пользу моему народу.
— Какому народу? Тому, среди которого вы сейчас живете, или Яну Богдану, а может быть, Зомбу?
— Вы их знаете? — удивился Кравчинский.
— Немного знаем, но хотим знать больше. Каждый честный человек должен определить свое место в борьбе.
Кравчинский задумался, потом, сделав несколько шагов по комнате, остановился и прочел:
— Адам Мицкевич. «Пловец». Я знаю и люблю это стихотворение, — сказал я.
— Да, Мицкевич.
— Пан Кравчинский, вы не случайно взяли именно это четверостишие Мицкевича?
