У народов Восточной Африки - [18]

Моя каждодневная охота за экспонатами для музея начинается по уже установившейся традиции. Я говорю проводнику:

— Попроси джумбе — пусть принесут шитые бисером юбки. Я хотел бы купить несколько штук. Скажи также, чтобы захватили рожки для табака, я выберу лучшие. Обещай, что за все хорошо заплачу.

Тут-то и начинается представление. Вождь племени, выступая в роли мудреца и поверенного вазунгу, объясняет окружающим то, чего не понял сам. Он, разумеется, хитрит, выдумывает, но присутствующие слушают его с раскрытыми ртами.

— Сам бвана мкубва, как видите, таких юбок не носит. Его жена и другие женщины в Улая таких юбок тоже не носят, но зато там есть большие обезьяны, а они только в таких юбках и ходят. Так вот для этих обезьян бвана мкубва все и покупает.

Слушатели важно кивают головами.

А тем временем мальчики-посыльные уже возвращаются с охапками разного старья. У моих ног вырастает куча хлама, который при всей нищете местные жители уже не в состоянии использовать. Среди этой свалки — даже современные резиновые туфли.

— Вазунгу скупает старые вещи! — летит по деревне радостная весть, и каждый спешит с чем только может, что успел схватить в темном углу своей хижины.

Я не охлаждаю их энтузиазма: из груды рухляди часто можно выбрать реликвии древности. Неожиданно обнаруживается то деревянная ножка от скамейки с искусной резьбой, то кусочек какого-нибудь бронзового украшения, то фрагмент фигурки, высеченной из эбенового дерева. А это всегда наталкивает на мысль о том, что если найдена часть, то следует искать и целое.

Вот и теперь я вытаскиваю из кучи старья потрепанный широкий кожаный пояс с рядами нашитых на нем раковинок, тех самых, которые выполняли некогда функцию африканской разменной монеты.

— Может быть, у кого-нибудь сохранился такой же целый пояс?

Ребята мигом вскочили, и через несколько минут передо мной лежали три одинаковых пояса.

Я слоняюсь всюду, заглядываю под каждую крышу, добродушно улыбаюсь каждой старухе, стараясь расположить к себе их сердца. Постепенно жители деревни привыкают ко мне. Они видят, что я не пытаюсь их обмануть, плачу честно, даже слишком щедро, и начинают вынимать из своих закромов все самое лучшее. Я уже приобрел две хорошенькие корзинки и несколько декоративных тарелок. От хижины к хижине увеличивается число моих юных помощников, добровольных носильщиков. Каждый стремится заработать и принять участие в развлечении. Купленные мною вещи они делят между собой: один несет лук, другой — стрелы, третий — горшок, а четвертый — крышку от него. С болью в сердце я вынужден иногда отказываться от ценного экспоната, потому что его невозможно увезти. Так, например, вамбугве хранят просо в огромных глиняных сосудах шарообразной формы, диаметром три метра и более. Такую «вазу» сооружают внутри хижины, так как иначе она не вошла бы в дверь, но зато и вынести ее из хижины невозможно.

Домой возвращаемся далеко за полдень. Домой! Я понятия не имею, где мне придется ночевать, где мой «дом». Кажется, неподалеку отсюда, у самых скал находится нечто вроде пансионата. Но можно ли там жить? Чаше всего в таких пансионатах обитают лишь змеи и летучие мыши. А, будь что будет! Мы идем по направлению к скалам.

Долина Мбугве уже изменила свои краски. Она больше не ослепляет отражением раскаленного солнца. На землю легли темно-оранжевые тени. Расплывчатые фиолетовые следы еще недавно существовавших болот вырисовываются теперь отчетливо, как фантастические материки на другой планете. Передо мной — две широкие с изрытым грунтом дороги. Во время дождя, когда земля была сырой, ее взрыхлил своими копытами проходящий скот. Теперь оставленные им вмятины застыли острыми, торчащими выступами. Время от времени на горизонте появляется облачко, но оно не предвещает дождя. Это всего лишь пыль, поднимаемая проезжающими вдалеке машинами.

Лениво пережевывая траву, возвращается с пастбища скот. Напевными окриками его подгоняют аскетичные старцы. Каждый из них вооружен двумя пиками, ибо в этих местах нередко встречаются леопарды.

Несмотря на вечернюю пору, жара не ослабевает. Стокилограммовой тяжестью духота ложится на грудь и медленно сдавливает горло. Жадным взором я всматриваюсь в каждого встречного: нет ли у него с собой какого-либо питья. Сейчас я выпил бы любую дрянь из самой грязной посудины. В такие моменты трудно бывает держать себя в руках. Я сетую в глубине души, ругаюсь на чем свет стоит, хотя прекрасно отдаю себе отчет в том, что когда-нибудь, сидя в удобном кресле у камина, буду с удовольствием вспоминать эти мгновения.

Вдали видны жестяные крыши лавочек. Они отчетливо выделяются на фоне глинистой почвы и манят сладостной перспективой теплого, мутного лимонада. Кто не испытал жажды во время тропических переходов, тот мне не посочувствует. Без еды еще можно существовать несколько дней, но без воды — абсолютно невозможно.

Перед глазами у меня уже ходили темные круги, когда я наконец добрался До заветного напитка. Я выпил три бутылки одним залпом. Хозяин лавки, видя, насколько я измучен, предложил мне… автомобиль. Я был поражен: неужели можно заработать на автомобиль в этой маленькой, жалкой лавчонке?