У кладезя бездны. Часть 4 - [80]

Машина Николетти остановилась первой, за ней — машина барона. Оба вышли из машины.

— Что теперь? — спросил барон

Ветер был и сейчас — сильный, пронизывающий. Он трепал кудри полковника карабинеров, снявшего форменную фуражку, уносил часть слов. По небу — неслись вскачь облака.

— Отошлите своих людей, барон. Иначе — придется их убить.

Барон повернулся к готовым на все охранникам

— Уезжайте. Ждите в начале тропы.

— Мы не можем вас бросить, синьор.

— Или вы выполните мой приказ, или я вас прямо сейчас уволю, и у вас не останется смысла меня охранять.

Охранники, после колебания, повиновались.

— Вы умеете ставить людей перед выбором, синьор — заметил полковник — надеюсь, вы и сами сделаете правильный выбор.

— Миллион германских рейхсмарок — предложил барон — наличными. Где?

Полковник только усмехнулся

— Пять миллионов.

— Бросьте, синьор — сказал полковник — вы не самый плохой человек, потому я не возьму ваши деньги. Вы пытаетесь купить информацию, у вас есть деньги — но у вас нет силы, и вас никто не боится. А вот этих людей — стоит бояться, синьор. Сколько бы вы не заплатили — потом мне придется скитаться по свету и искать убежище. И все равно они меня отыщут и убьют. Это очень опасные люди, синьор. Очень. С ними нельзя шутить.

У барона был пистолет — и какое-то время он думал, не стоит ли выхватить его и приставить к голове этого продажного скота. Но решил, что пока не время…

— Сколько?

— Что — сколько?

— Сколько надо заплатить?

— Я не знаю, синьор. Сколько — расскажут вам вон они. Не думайте, что я имею какое-то отношение к этому делу, синьор, я не более чем передаточное звено. Живая почтовая открытка, так сказать…

Барон бы с удовольствием бросил такую почтовую открытку в пламя.

По той же дороге, по которой приехали они, неспешно понимался черный Даймлер — Бенц 560 с затемненными стеклами, жутко неудобный в римской толчее — а именно в Риме располагались посольства. Номер начинался с CV — дипломатический. Кода страны он не знал.

— Это они?

— Да, синьор. Я отойду подальше. Лучше, если я не буду слышать, о чем вы говорите. Мне это не интересно. Крепитесь, синьор.

Насколько помнил барон — полковник Николетти был неплохим человеком, и уж точно — не штабной крысой. Он выживал на улицах Милана, до этого — Флоренции, а до этого, кажется, работал в Болонье. Представить себе, чтобы он чего-то так сильно боялся… чего? Кто мог так его напугать?

Неужели…

Даймлер остановился — явно бронированный, барон видел такие машины, сразу оценил прямые, и вставленные немного по-другому, с широкими зачерненными рамками стекла. Из машины вылезли двое, один с водительского места, другой с переднего пассажирского. Тот, что сидел на месте пассажира ловко перебросил другому укороченную автоматическую винтовку, чем-то похожую на русский АК.

Они осмотрелись по сторонам — настороженные, поджарые доберманы — после чего — один из них открыл дверь. Из машины — вышла…

Несколько секунд — барон не помнил себя. Он вдруг понял, что стоит с выхваченным пистолетом… автоматы смотрят на него, а один из охранников прикрывает своим телом эту… Они отреагировали мгновенно, не задумываясь, инстинктивно…

— Брось пистолет!

— Где он!? Где он, тварь!?

— Брось, или никогда его не увидишь!

Барон видел глаза человека… за автоматным прицелом, направленного на него автомата. Это были глаза фанатика, черные и страшные, почти не мигающие. Он был готов нажать на спуск и открыть огонь моментально, ни о чем не задумываясь, отдать свою жизнь с такой же легкостью, что и отнять чужую. От такого взгляда — барона пробрала оторопь.

— Брось! Ты всегда был умным, брось!

И барон бросил пистолет. Разжал руку — пистолет выскользнул из ладони и стукнулся о вросшие в землю камни.

Человек с автоматом приблизился, сильным пинком ноги отправил упавший пистолет подальше, потом обыскал барона, причем короткоствольный автомат упирался ему в грудь, палец был на спусковом крючке. У него были глаза сторожевого пса — умные, внимательные и преданные. Это было страшно…

Обыскав его, человек с автоматом что-то сказал на непонятном языке — и второй отошел в сторону.

— Сколько ты хочешь? — устало спросил барон

— М… дай подумать.

Баронесса Антонелла (Луна) Полетти сморщила лоб

— Скажем… твою бессмертную душу. Пойдет?

За то время, пока баронессы не было в Италии — она преобразилась. Когда Карло видел ее в последний раз — ей было немногим больше двадцати и ее красота была еще не сформировавшейся, щенячьей. Теперь — перед ним была умная и уверенная в себе женщина лет тридцати с небольшим, знающая цену своей красоте и умеющая ей пользоваться. На ней было длинное, черное платье ниже колена, жакет и соболиная накидка. Соболь был русский, «седой» — самый дорогой соболь, на Лондонском аукционе идет по цене в тысячи гиней за шкурку.

— Что ты хочешь? Дело? Я тебе его отдам, мне оно не нужно.

— Забудь. Пойдем.

Баронесса подошла, по-свойски взяла убитого горем барона Полетти под руку и увлекла его к вершине. Туда, где дул еще более сильный ветер.

— Карло, ты же всегда был бойцом… Право, ты меня разочаровываешь. А как насчет мести, а? Вашей, итальянской мести.