У каждого в шкафу - [19]
— Кормить попа сеном!.. — восхищенно прореагировал ИванИваныч. — Художественная самодеятельность!..
Косяк сыто клацнул проглоченной собачкой замка, потускневшая латунная ручка, вздрогнув, замерла в исходной позиции — параллельно полу. В коридоре продолжал звучать, «подобно тысяче громов», Зоидмитриевнин голос: «Кира Николаевна! Места себе не нахожу, расстраиваюсь о наших с вами насквозь дырявых трубах! Хотелось бы все-таки осведомиться об изменениях в их судьбе…»
Кира Николаевна эхом отвечала: «Зоя Дмитриевна! Я вот считаю, если вам уж больно нравится слушать звуки своего голоса, то шли бы вы, Зоя Дмитриевна, к примеру, в туалет, да и разговаривали бы там себе — сколько влезет…»
— Юль, дай уши, пли-из. С вечера найти не могу, куда задевал, идиот… Может, у шефа забыл. Может, где в палатах. Говорю, идиот.
Юля молча протянула фонендоскоп.
— Пошел в приемник, — ИванИваныч последний раз взглянул в зеркало, — а ты разрабатывай номер. Художественной самодеятельности. Чтобы в традициях. И скромный. Я со своей стороны могу только исполнить песню «День рождения» группы «Ленинград», боюсь, только трудно будет добиться должной экспрессивности. А что? Текст соответствующий, праздничный[10]. А ты? Юлька?
— Разве что только продекламировать Хармса? В твою честь. Иван Иваныч Самовар был пузатый самовар, трехведерный самовар… в нем качался кипяток, пыхал паром кипяток, разъяренный кипяток…
Юля уронила лоб в руки.
«Что-то надо делать. Что-то надо делать, — казалось, ее мозг мог генерировать одну мысль, — что-то надо делать… что-то… надо… делать…»
от кого: [email protected]
кому: [email protected]
тема: Глубоко вдохни
>Так. Успокойся. Просто делай вдох, делай выдох. Больше не делай ничего. Все хорошо. Все давно прошло. Мы это пережили один раз, и все. Повтора не будет. Слышишь? Все плохо, но все — ожидаемо плохо, а значит — нестрашно. Не возвращайся в свой ад. Ишь чего удумал! Каждому по личному аду — никаких адов не хватит. Не пускаю тебя! Через час заеду, поговорим, заодно заберу Даниэля, согласен, это я не подумавши принес тебе такой сильнейший внешний раздражитель. Выпьем дома, отметим твое выздоровления, ок? Ничего никому более не объявляй, не раскачивай лодку. Сначала все обсудим. Все обсудим вместе, ок? Хорек, держись. Вдох-выдох. Гипервентиляция легких. Еду к тебе. Увидимся.
Федор не любит читать. Густые ряды строчек, жирные черные буквы, толща белесых страниц, глянец суперобложек вызывают у него тоску. Федор полагает, что у него особый вид злокачественной аллергии на все тридцать три буквы кириллицы, а про латиницу и говорить не приходится. Федор заставляет себя отвечать на электронные письма, мучаясь от зуда и сглатывая густую горькую слюну, отвлечь его может только Боб, широко улыбающийся не себе в зеркале.
Наташа не любила утро. Восходящее, нарочито яркое солнце, безжалостно высвечивающее то, что лучше бы спрятать: недостатки внешности, воспитания, образования, ремонта, уборки и интеллекта. Наташа была уверена, что люди слишком слабы, чтобы все видеть и знать. И вообще. По ее мнению, утро вообще имело право на существование постольку, поскольку ее нарядная фарфоровая тарелка наполнялась едой. Сегодня она ожидала рубленой телячьей печенки.
И Хозяин, оказывается, в больнице. Невыносимая штука — это утро, надо бы скоротать его во сне, проснуться уже вечером. Так она и сделает, так и сделает. Наташа возмущенно мяукнула сама себе и свернулась в прелестный клубок.
Маша не любила утро. Раннее, тревожное, с оскаленными зубами. С бестолковой беготней по неизменному пути: туалет — ванная — зубная щетка — кухня — завтрак всем членам семейства — спальня — шкаф — угловой диванчик — Ворох Барахла.
Сегодня она, вопреки жесткому графику, задержалась в пункте кухня. Оглядывала ее как жилище незнакомого человека. Такое у Маши было настроение. Отвлечься на что-нибудь. От событий ночи, от «я хочу спирту» с томатным соком, от встречи с Бобкой, который, оказывается, не просто где-то есть, а есть вот тут. Совсем близко.
Да и «я хочу спирту» — хоть и состояние души, но тело тоже немного, нет, сильно — напрягает.
«Это стул, — оригинально думала Маша, — на нем сидят. Это стол. За ним едят». Кроме стола и стула Машиному рассмотрению предлагался муж Петров, завтракающий традиционной овсянкой с медом без отрыва от ноутбука. Слегка аутичный сын, подросток Дмитрий, предпочитал завтракать в своей комнате под громкое MTV-шное сопровождение.
Умник Петров был превосходно выбрит, сбрызнут одеколоном, принаряжен в любимый бархатный халат с серебристо-серыми отворотами, цвет лица имел приятно розовый, а Машины щеки до сих пор сохраняли красноватые заломы — следы от подушки? Заломы Маша отыскала с помощью серебряной десертной ложки, внимательно изучив свое отражение в выгнутой поверхности. Попыталась ликвидировать пальцем, энергично растирая сверху вниз.
— Мария, — раздраженно произнес Петров, глядя в монитор, — Мария. Перестань чесаться.
На первом курсе Петров подрабатывал санитаром в приемном покое Городской больницы номер один, и зародившееся именно тогда чувство неприязни к чешущимся, как к потенциально вшивым людям, он пронес через институт и через еще более нелегкие годы труда.
Перед вами сборник хорошей прозы.Разной по звучанию – искренней, грустной, ироничной, злой, берущей за душу. Главное, что объединяет рассказы и повести «Двойной радуги», – настоящесть, та, которую не наиграть, не вымучить, не придумать понарошку.Мы составили сборник, который можно читать и перечитывать. С которым приятно и уютно быть рядом. С которым, переезжая из квартиры в квартиру, из города в город, из страны в страну, не захочется расставаться.Приятного вам чтения.
Ироничная и печальная исповедь замужней женщины. Ночные записи о дневном: муж, дети, друзья, работа и… воспоминания о давно закончившейся истории с В. Месяц жизни, месяц бессонницы и переполненность прошедшим, и снова «половина первого и не сплю», и снова «соленая вода плещется в голове, булькает в легких, подпирает сердце и проплескивается слезами», и снова будет новый день. Но все равно болит душа и тело, потому что не проходит. НЕ ПРОХОДИТ.Почти сто лет назад Иван Бунин описал Олечку Мещерскую, как женщину с уникальной способностью бескомпромиссно и легко погибнуть, и даже словом не обмолвиться – что от любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Любимой мамочке от дочерей. Помним, скорбим, любим» — траурный венок с этой надписью на лентах получает больная, но вполне еще живая старуха.С появлением этого «гостинчика» в старый дом пробирается страх.Вскоре всем обитателям становится ясно, что кто-то пытается расправиться с большой и недружной семьей женщин с ботаническими именами.Когда одна из них заканчивает свое земное существование не совсем так, как она планировала, жильцы понимают, что в доме поселилась месть…
Вы уверены, что в вашей постели разговаривают только двое?Неожиданный литературный дуэт самарской писательницы, «автора женских романов в нестандартном исполнении», и петербургского редактора делового журнала, автора жестких и совсем неженских книг. «Разговоры в постели — это лучшее, что можно себе представить» — считает Апрелева. «Любой разговор, даже болтовня у кофе-машины в офисе, — это столкновение двух начал, мужского и женского. Даже если беседуют две девчонки» — убежден Егоров.О любви втроем на два голоса.
Сборник коротких рассказов о жизни людей. Место действия всех историй — Израиль, время — период начала второй интифады нулевых, Второй Ливанской войны 2006 года и до наших дней. Это сборник грустных и смешных историй о людях, религиозных и светских, евреях и не очень, о животных и бережном отношении к жизни вне зависимости от её происхождения, рассказы о достоинстве и любви. Вам понравится погрузиться в будни израильской жизни, описанной в художественной форме, узнать, что люди в любой стране, даже такой неоднозначной, как Израиль, всегда имеют возможность выбора — любви или предательства, морали или безнравственности, и выбор этот не зависит ни от цвета кожи, ни от национальности, ни от положения в обществе.
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
Судьбы персонажей романа «Призрак Шекспира» отражают не такую уж давнюю, почти вчерашнюю нашу историю. Главные герои — люди так называемых свободных профессий. Это режиссеры, актеры, государственные служащие высшего ранга, военные. В этом театральном, немного маскарадном мире, провинциальном и столичном, бурлят неподдельные страсти, без которых жизнь не так интересна.