Наташа Апрелева, Александр Егоров
разговоры в постели: наброски[t1] романа
— На что жалуетесь?
— Я не видела у тебя этого свитера.
— Какого?
— Вот этого.
— Вот этого полосатого?
— А ты видишь здесь еще какой-нибудь? С вывязанными лошадками и норвежским орнаментом?
— Ну, мало ли. Вот в прошлый раз ты молчала-молчала, а потом спросила меня, как мне нравится Элла. Я не помнил, кто такая Элла. А ты сказала, что это новая горничная Шустова, она подавала нам кофе и торт с вишнями. У Шустова. Черный лес.
— Какой лес?
— Черный лес. Торт так назывался, черный лес. Вот его я запомнил, а Эллу — нет. А ты спрашивала. И сильно гневалась. Ты решила, что я полюбил Эллу. Неземной любовью. Эн эл.
— Перестань. Меня выводят из себя твоя страсть к аббревиатурам. Это не смешно. Это даже грустно.
— Э эн эс. И дэ гэ.
— Так. Что за свитер, может быть, все-таки скажешь?
— Обыкновенный Ферре.
— Ты сам купил?
— Отличный вопрос. То есть, у нас считается, что я не в состянии купить себе дурацкий грошовый свитер?
— Ферре — это не дурацкий грошовый свитер… Тебе подарили его, да? А кто?
— Да мать твою так!.. Сколько можно!..
Все повторяется.
Вздрагиваю от участливого вопроса продавца, или как сейчас правильно называются эти девушки в супермаркетах, двигающие картонные упаковки вдоль по полкам, менеджер зала, консультант, мерчендайзер, Бог знает
— Вам помочь, женщина?
Девушка поправляет форменную темно-красную жилетку, на ее подбородке крупная коричневая родинка, густо поросшая темными волосами, похожая на мокрицу со многими ногами, довольно неприятно, неужели никак нельзя избавиться. Впрочем, твои мокрицы многим хуже, подруга, одергиваю себя привычно. И ног у них не меньше.
Благодарю за участие, отказываюсь от помощи, стыдливо осознаю, что уже несколько минут оживленно обращаюсь к банке маринованного имбиря. Вообще, я часто разговариваю вслух, неважно, что в большинстве случаев я при этом одна. Или вот в обществе имбиря. Проговариваю наши чудные диалоги. Замечаю за собой, что тоже начинаю сводить к аббревиатуре те или иные выражения. Эта Его привычка, такая вредная. Такая притягательная.
— Почему ты никогда не можешь сказать, о чем ты думаешь?
— Ни о чем.
— Я трижды просила тебя уменьшить звук телевизора.
— Извини.
— То есть, ты настолько ушел в свои мысли, что не слышал.
— Я извинился.
— У тебя кто-то есть ещё!
В ответ он красиво ложится на кровать, красиво заводит руки за красивую голову, и красиво улыбается. Ещё может красиво взъерошить темные волосы, мальчишеский жест, и я наконец-то замолкаю, побежденная. Жду, когда Он скажет:
— Иди сюда!
Он говорит это не всегда. В последнюю нашу встречу не говорил, да и в предпоследнюю тоже, и мы валялись автономно в прямоугольных подушках, по разные стороны кровати, зачем она такая большая, кто-нибудь знает. Вся квартира кажется меньше, чем Его кровать, никогда бы не подумала, что так бывает, а вот бывает.
Огромное бежевое покрывало Pratesi из монгольского кашемира — сама тащила из Италии в безразмерном пакете с ручкой — по краям три нашитые бархатные полоски в полсантиметра шириной, обычно я начинаю нервно ковырять одну из них ногтем, выдергивая нитки. Варварство, разумеется, но мне нужно как-то себя занять, успокоить. Вынимаю сигареты, Он достает пепельницу с таким лицом, что не одобряет курение, я знаю, закуриваю и выдахаю беловатый дым. Мое отражение в дверце напрочь зеркального шкафа-купе теряет пугающую резкость, можно не бояться увидеть признаков ураганного старения и осыпания лица, мои вечные страхи. Просто темные волосы, просто темные узковатые глаза, просто широкие скулы.
— Не могла дозвониться до тебя вчера.
— Телефон разрядился. Батарея совсем не держит.
— А вот мой телефон почему-то никогда не разряжается внезапно.
— Везет тебе!
— Просто надо иногда смотреть на уровень зарядки, это не так сложно.
— Ты помешана на контроле. Тэ пэ эн ка. Ты даже несчастный уровень зарядки пытаешься контролировать.
— Я не помешана на контроле.
— Да-да. Ты послушай себя. Вчера в ресторане. Или когда мы были?.. "Так, вот это я пробовала, полная ерунда, закажи себе семгу-гриль, они ее не очень портят…"
— И что?
— То есть это не называется "помешаться на контроле"?
Громко смеюсь, смех вполне осязаемо падает розоватыми имбирными лепестками на почти чистый магазиновый пол и лаковые носы моих вишневых сапог, "когда идешь, носки ставь врозь, и помни, кто ты такая!" — советовала Белая Королева. Послушно делаю выверенный шаг, потом второй.
С каких-то пор в "Седьмом Континенте" продают живые цветы, никогда не замечала раньше. Люблю цветы какой-то такой любовью, немного даже болезненной, переживаю, что им дается плохой уход, например. Десятки свежих роз плотно утрамбовали в высокие пластмассовые емкости, ни кислороду, ни воды в достаточном количестве. На несколько минут замираю и у отвратительных оранжевых вазонов, качаю головой, ко мне спешит очередная девушка в темно-красном жилете, открывает рот в перламутровом блеске дешевой помады. Нет, благодарю вас.
Надо делать простые, привычные вещи: наполнить тележку, не думать о плохом, подойти к кассе, вспомнить о яблочном соке, Он предпочитает определенной марки, добавить несколько пачек. Вернуться к кассе. Дотянуться до сигарет, взять красные Давидофф.
