У Дона Великого - [70]

— «Сядем же, други, на борзых коней

Да посмотрим синего Дона, —

задумчиво, как бы про себя, проговорил Дмитрий Иванович слова князя Игоря из любимого им «Слова о полку Игореве».

«Хочу, — он рек, — преломить копье

Конец поля половецкого с вами, люди русские!

Хочу положить свою голову

Или испить шеломом Дона».

В те, теперь уже далекие детские лета, когда митрополит Алексий, заменивший Дмитрию Ивановичу отца, по складам учил его читать эту славную повесть о ратном подвиге храброго Игоря Святославича, она казалась лишь увлекательной сказкой. А ныне? Ныне он сам во главе русских ратей стоит на берегу полноводного Дона. Как и тогда, при походе Игоря, разносился вокруг «рев в стадах звериных». Как и тогда, может быть, встрепенется зловещий черный Див и даст знать вражьей силе о приходе русичей к Дону. Как и тогда,

быть грому великому!

Идти дождю стрелами с Дона Великого!

Нет! Не поиски славы и не стремление испить шеломом донской воды привели сюда московского князя. Его привели столетия смертельной борьбы Руси с захватчиками.

Грозная, беспокойная южная степь!

На этих бескрайних просторах некогда безуспешно водил свои полчища персидский царь Дарий, тяжелой рукой завоевателя давил славянских предков гот Германарих, бушевал, сметая все вокруг, «бич божий» Аттила, облагали непосильной данью славянские племена аварские и хазарские каганы и уводили русичей в рабство коварные печенеги и половцы. А кто сочтет, сколько за сто сорок лет владычества золотоордынских ханов полегло тут русских костей, омытых дождями и водами степных рек?!

Степь!

Вековая борьба велась с нею не на жизнь, а на смерть. С необъятных просторов Азии, словно морские волны накатывались на прикаспийско-волжские, а затем и на причерноморско-днепровские степные равнины многочисленные разноязычные воинственные племена, угрожая самому существованию славянских народов. И в этой борьбе тяжким ратным трудом многих поколений созидалась и мужала русская земля.

Жестоко мстил хазарам за кровавые набеги ответными походами вещий Олег, а князь киевский Святослав, талантливый вождь непобедимых русских дружин, окончательно добил грабительский Хазарский каганат. В эти края, оберегая русскую землю, ходили на ратное противоборство с печенегами былинные богатыри Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович, тут убил в поединке косожского князя Редедю Мстислав тьмутараканский, громил половецкие вежи дальновидный и суровый Владимир Мономах и тяжко умирали, проклиная княжеские распри, герои Калки. Сюда же приходил и князь Игорь новгород-северский.

Натянул он ум свой крепостию,

Изострил он мужеством сердце,

Ратным духом исполнился

И навел храбрые полки свои

На землю половецкую за землю русскую.

Много русских жизней поглотила ты, ненасытная степь!

Прикрыв ладонью глаза от солнца, Дмитрий Иванович неотрывно озирал через ширь Дона холмы, овраги и расширяющуюся к югу равнину Куликова поля. Быть может, на этом поле меч решит наконец стародавний спор Руси со степью.

Князь Владимир Андреевич и воевода Боброк хорошо понимали, какие мысли охватили великого князя. Их тоже до глубины души тронули строки из «Слова о полку Игореве», которые вслух произнес Дмитрий Иванович, и они, сдерживая нетерпеливых коней, не нарушали молчания. Наконец Дмитрий Иванович встрепенулся, сказал с легким смущением:

— Я малость задумался… Ну ничего, давай, Михалыч, поясняй. На листе одно, а тут все будет поярче.

— Вот тут справа, княже, — начал Боброк, взмахивая плетью, — речка Непрядва в Дон стекает, а чуть подалее к ней слева примыкают глубокие овраги — Нижний, Средний и Верхний Дубняки. Овраги густо лесистые, а берега Непрядвы болотистые. Стало быть, по своему степному обычаю Мамай не может двинуть сюда свою конницу, дабы зайти к нам в тыл или сбоку ударить. Ежели мы поставим у Дубняков полк Правой руки, он будет ожидать врага лишь спереди, не опасаясь за свой затылок.

— Добро! — согласился князь.

— В середине, рядом с полком Правой руки, станет наш Большой полк с твоим стягом, а сюда, ближе к Дону, где берет начало речка Смолка, впритык к Большому полку придвинем полк Левой руки. Сей полк и левый бок Большого полка поддержит, и переправы наши через Дон прикроет.

Дмитрий Иванович подумал, мысленно прикинул, как будут стоять полки.

— Все так, Михалыч, да ведь Мамай тож не лыком шит. Сюда-то, на Левый полк, он и ударит всей силой. Ему надо переправы наши захватить для Ягайло и Олега, а нас к Непрядве прижать да и скинуть на ее болота.

— О сем подумал, княже, подумал, — проговорил Боброк. — Тут, позади полка Левой руки, надобно изрядный добавок ратей поставить. В случае неустойки они полк Левой руки подопрут.

— Разумно! — одобрил князь. — А ты как мыслишь, брате?

— Мыслю так же, — ответил Владимир Андреевич и добавил: — Опричь того, хорошо б сюда повозки наши перевезти да и поставить их в тесный ряд. Ежели ратники полка Левой руки попятятся, то за повозки скроются, а ордынские конники в стену упрутся. Тут их в самый раз и лупить.

— Мудро, брате, мудро! Так и сделаем… Дальше, Михалыч?

— Слева, княже, — снова махнул плетью Боброк, — как видишь, по самому берегу Дона Зеленая дубрава раскинулась и через нее речка Смолка протекает. Стало быть, и с сего бока конница Мамаева не сможет в спину нам ударить.