У Дона Великого - [18]
— Торопливость — плохой помощник мудрости. Бросить под копыта их тела мы всегда успеем. Послушаем посла. — Он повернулся к хану: — Так думает твой слуга, о великий.
— Пусть так! — сказал Мамай и надменно откинулся на спинку трона.
Вельяминов, как опытный царедворец, с размаху упал на колени и пополз к помосту. Не поднимая головы, он прикоснулся губами к подошве ханского сапога и подал свернутую в трубку, с печатью на шнурке, грамоту рязанского князя. По знаку Мамая Хазмат взял грамоту. Вельяминов ободрился, приподнял голову.
— Всемогущий и мудрейший из мудрых, господин и повелитель многих земель и народов! Улусник твой верный, по воле твоей князь рязанский Олег Иванович бьет тебе челом…
— Чего хочет Олег? — перебил его Мамай.
— Вечно служить тебе верой и правдой. А для службы той князь рязанский просит тебя оказать ему высокую милость — пожаловать его великим князем владимирским заместо ослушника московского.
В шатре снова поднялись шум и крики. Мамай подался вперед, сказал насмешливо и злобно:
— Служить мне хочет верой и правдой Олег рязанский? А почему он сам не прибыл в мой шатер? Зачем не заарканил ослушника московского? Отчего вот тут на коленях не бьет мне челом сам Олег рязанский?
Вельяминов торопливо закивал головой.
— О великий господин наш! Все готов князь Олег сотворить. Он ожидает твоих повелений.
— Повелений?
— Да, неустрашимый! И той службы своей ради прислал тебе богатые дары.
При слове «дары» все затихли. В шатер придворные нукеры начали вносить один за другим большие тюки. Вельяминов, осмелев, суетливо и угодливо указывал, какие предназначены хану и ханше, а какие придворным. Когда все было распределено, Мамай поднялся и направился к выходу в задней части шатра. За ним придворные нукеры унесли и его дары. В другой такой же выход ушла ханша, приказав забрать ее тюки. По знаку Хазмата придворные с жадностью подхватывали предназначенное для них и гурьбой высыпали из шатра. За ними ушел и Хазмат.
Вельяминов остался один и озирался как неприкаянный. Когда он попытался выйти из шатра, ему молча преградили путь скрещенными копьями два стоявших у выхода тургауда. Боярин вздохнул и выругался. Он вдруг почувствовал страшное утомление. Заметив шедший у стены по кругу шатра выступ, он тяжело опустился на него и затих. О нем как будто все забыли.
Мамаю и в самом деле было не до него. В отдельной пристройке к главному шатру он собрал самых ближних и верных своих советчиков и помощников — Хазмата, Бегича, некоторых знатных вельмож, нойонов, видных улусбеков. Тут же находился и Челибей. Мамай теперь возвысил его, дал ему звание Темир-мурзы и поставил под его начало всех придворных тургаудов. Все стояли полукругом, а хан ходил перед ними взад-вперед озабоченно-хмурый, резко похлопывая рукоятью арапника по своему сапогу. Он понимал: задуманный им большой поход на Русь будет нелегким. Это не какой-нибудь малый набег, когда с небольшим войском можно напасть врасплох на противника и разбить его. Тут, как видно, придется столкнуться с грозной силой. А чем сломить ее? Как накопить свою, еще большую силу? Орда теперь не та, что прежде… Изнемогла она от долгих ханских распрей. Да и люди в ней уже не те…
Мамай как бы мыслил вслух. Все слушали его в глубоком молчании.
— Нет, не те люди! — подчеркнул хан и взглянул на своих собеседников. — Помните, как раньше бывало? Лишь клич дай по кочевым стойбищам да помани добычей — и сразу налетят храбрецы джигиты, будто коршуны, удалые в бою, жадные до поживы. Кочевник лих и подвижен, как степной вихрь… А ныне? Оскудела воинами Орда. Не людьми, а воинами оскудела. Одни за землю уцепились, оседлое хлебопашество завели. Сидят, будто хохлатки на гнездах. Не сгонишь. А иные баранту, кобыл, коров развели. Валяются по юртам на мягких кошмах, молоком да кумысом лакомятся. А в торговле сколь увязло? В заморские края караваны гоняют, золото гребут. Какие уж там для них походы! В походах надо рубиться, головы под стрелы подставлять.
Мамай зло стегнул свой сапог арапником, круто повернулся к присутствующим:
— А иные наши мурзы, нойоны, темники, улусбеки лучше? Разжирели, обленивели, в роскоши нежатся… Иссякла у них прежняя доблесть, воинственный дух чуть теплится… Надо поднять его снова, оживить кочевые обычаи старины, восславить древнего бога войны — Сульдэ. Военные игрища, состязания степных батыров проводить во всех стойбищах… Надобно собрать под наше священное девятихвостое знамя лучших джигитов Орды, разжечь в них жажду крови и добычи. Всем сказать: добыча будет великая каждому воину и военачальнику… Иначе нам не добыть победы над Русью.
Мамай помолчал, затем жестко добавил:
— А ежели кто пристыл к своей юрте, силой взять в поход. Беспощадно карать тех, кои пойдут против моей воли. Нещадно казнить их как трусов и изменников заветам великого воителя вселенной. Золотая Орда должна вновь воссиять в своей славе и величии!
Мамай сел на ковровую подушку и знаком пригласил всех сесть в круг.
— Говори, визирь, — приказал он Хазмату. Тот, приложив к сердцу ладонь, слегка поклонился хану.
— Твои слова, о великий, справедливы. Поход на Русь будет трудный, сила для него надобна большая. Позволь дать совет: надо позвать сынов Кавказа — ясов и черкесов, из крымской Кафы фрязов и другие иные народы. За золото и добычу они будут стойкими воинами, ибо свирепы и кровожадны.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.