У арабов Африки - [25]

Останавливаемся на ночлег в Аль-Аснаме (бывшем Орлеанвиле). Размещаемся на третьем этаже «Гранд отель дю Шелиф» — новенького, еще пахнущего известкой здания с белыми колоннами, оранжевой решеткой по фасаду, нишами и лоджиями. Шелиф по нашим масштабам — довольно небольшая река, но долина ее исключительно плодородна, что издавна привлекало сюда европейских колонистов. «Экс-Орлеанвиль» очень типичен для всех населенных пунктов, строившихся здесь европейцами — для себя, всерьез и надолго. Об этом говорят рациональная планировка, обилие зелени, новизна красивых комфортабельных домов. Даже предместья, предназначавшиеся для алжирцев, в основном чистые, с прямыми улицами, только дома попроще и с меньшим количеством этажей. Сейчас Аль-Аснам — центр одноименного департамента. Здесь много вежливых, любезно все объясняющих полицейских, а также крестьян, приехавших по своим делам. Рано утром, до открытия учреждений, они скапливаются в многочисленных дешевых кафе, столики которых, как правило, выносятся на тротуары.

В Аль-Аснаме с нами произошел случай, который свидетельствует об условности многих неписаных обычаев мусульманского быта. Нам надо было узнать лучшую дорогу из Аль-Аснама к Блиде. Мы обратились за разъяснением к солидному мусульманину, шедшему в сопровождении двух женщин в хаиках и лааджарах. К нашему удивлению, мужчина беспомощно посмотрел на своих спутниц, и одна из них бойко и толково, на безукоризненном французском языке тут же объяснила нам, как лучше проехать. Мы поблагодарили ее. «Не за что, месье». — ответила почти с салонной учтивостью наша собеседница, так и не открывшая своего лица. Затем она сделала знак своим спутникам следовать за ней, и нам было уже трудно разобраться, кто кого сопровождал — мужчина женщин или женщины мужчину.

В связи с этим я вспомнил слова одной девушки-кабилки, жившей в городе Алжире: «Мне все равно, носить покрывало или нет. Пока все мусульманки его носят, я тоже буду это делать. А когда все его снимут, я тоже сниму». В доме она ходила с открытым лицом, здороваясь, первая подавала руку и вообще держала себя достаточно смело и с большим достоинством. Очевидно, ношение хаика и лааджара давно уже стало не столько символом покорности мусульманки, сколько просто формальным признаком ее принадлежности к мусульманской общине. Этот жест нельзя расценивать как отказ от эмансипации, как проявление приверженности к затворничеству или как акт религиозного фанатизма. Это скорее демонстрация патриотизма, подчеркивание своей принадлежности к алжирскому народу.

По дороге в столицу мы остановились еще в двух городах — Блиде и Сиди-Феррюше. Блида — красивый, окруженный с двух сторон горами современный город, Как бы сошедший со страниц романов и рассказов алжирских писателей. Изящная беседка в мавританском стиле, ресторан на центральной площади, пятиэтажные дома с декоративными вертикалями цветных решеток — все это кажется именно той обстановкой, в которой привыкли жить и действовать герои Хаддада, Диба, Асии Джеб-бар. Сиди-Феррюш знаменит тем, что здесь в 1830 г. высадились первые солдаты экспедиционной армии генерала Бурмона, готовые завоевать Алжир для последнего из «христианнейших королей» Франции — Карла X. Сейчас здесь небольшое полукурортное селение с острым шпилем темно-оранжевой церкви. По воскресеньям сюда выезжают с семьями скучающие в городе Алжире европейцы; тут они в неимоверных количествах поглощают устриц, которых здесь видимо-невидимо.

На этом закончилась поездка на запад Алжира. Благодаря ей мне удалось познакомиться с жизнью и обычаями самого плодородного в стране края, издавна подвергавшегося европейскому влиянию и наименее пострадавшего от войны 1954–1962 гг. Чтобы получить более всестороннее представление об Алжире, необходимо было посетить восточные районы страны.

В ГОРАХ АТЛАСА

Поезд Алжир — Константина, называемый почему-то «омнибусом», идет медленно, останавливаясь у каждого полустанка. Большинство пассажиров это раздражает: они спешат попасть в Константину, до которой ехать на скором поезде около восьми часов, а на «омнибусе» — более десяти. Но для путешественника малая скорость поезда, его частые остановки имеют явное преимущество: можно гораздо больше увидеть, чем в бешено мчащемся экспрессе.

Проезжаем одну за другой небольшие станции: Руиба (тут находится автосборочный завод Берлие, половина акций которого принадлежит Алжиру), Регайя (в 1960 г. здесь была ставка главнокомандующего французскими войсками). Вокруг — равнина с пашнями, иногда — зеленые, как на западе страны, холмы с оранжевыми поселками. Ближе к железной дороге попадаются пятиэтажные дома причудливой бело-синей раскраски с балконами, изогнутыми в виде ковша. Слева временами неожиданно близко показывается море.

От Менервиля уже начинается Кабилия. Поросшие кустарником и деревьями, усеянные виноградниками холмы придвигаются все ближе и ближе, закрывая горизонт. Поезд минует один темный туннель за другим. Туннели чередуются с обрывистыми скалами, почти лишенными растительности. Иногда в низинах мелькают одинокие домики или остроконечные хижины, плетни вокруг садов и огородов. Кое-где попадаются разрушенные дома. Они здесь не белые, как на западе, выстроены в основном из серого камня или кирпича.