У арабов Африки - [27]

В Константине убеждаешься, что те или иные имена исчезают из названий улиц алжирских городов вовсе не потому, что они — французские. Вполне естественно, что одна из главных улиц, называвшаяся ранее именем Клемансо, ныне переименована в улицу Ларби Бен Мхиди. Но алжирцы прекрасно помнят, что француз французу рознь. В частности, мне пришлось видеть в Константине, а потом и в Аннаба площади, названные в честь французского патриота-коммуниста Пьера Семара, погибшего в годы гитлеровской оккупации Франции.

Память о прошлом, далеком и более близком, жива здесь во всем: в архитектуре, собственных именах, внешнем облике людей. Великолепный отель в мавританском стиле (белоснежный, весь в зубцах, ступеньках, арках, резьбе по камню) называется «Сирта» — по имени древней нумидийской столицы. Четырехэтажное белое здание, похожее на мечеть, только без минарета, нависает над самым ущельем Рюммель. «Это — лицей Бен Бадиса», — отвечает на мой вопрос один из местных жителей. Имя шейха Абд аль-Хамида Бен Бадиса, основателя Ассоциации алжирских улемов, видного публициста и общественного деятеля, окружено здесь всеобщим почетом. Он был одним из выдающихся борцов за распространение среди алжирцев образования на арабском языке, за самобытность алжирской национальной культуры. Ему принадлежит крылатая фраза, брошенная в полемике с ассимиляторами, пытавшимися офранцузить алжирцев: «Алжирская нация — не Франция: она не может и не хочет быть Францией». Ближайшим сподвижником Бен Бадиса был шейх Ахмед Реда Хоху, видный алжирский просветитель и литератор, писавший на арабском языке. Он был убит колонизаторами, но память о нем живет. Местные жители вспоминают о нем, проходя мимо невысокого белого здания с надписью: «Лицей Реда Хоху».

Вчерашний и сегодняшний день Константины иногда сливаются воедино, что ставит перед местным населением много сложных проблем. «Посмотрите, как тут все благоустроено, — говорил мне знакомый алжирец в Константине. — Раньше здесь жили одни европейцы, а нас и близко не подпускали». Мы стояли с ним в чисто «парижском» по внешнему виду квартале Сен-Жан, где лишь стилизованная под мечеть католическая церковь напоминала, что мы — в Алжире. «Но сейчас здесь живут алжирцы!» — возразил я, оглядевшись вокруг. «Конечно, — подтвердил мой собеседник, — сейчас почти все европейцы уехали. Однако большинство алжирцев все еще живут в неблагоустроенных домах, таких, как в квартале Ламин, где колониальные власти в свое время не позаботились даже провести электричество и водопровод. Осмотрите новостройки на окраинах. Тогда вам будет ясно, чего мы хотим», — добавил он с улыбкой.

Взяв такси, я специально поехал на новостройки через квартал Ламин, что было довольно трудно, так как улицы этого верхнего «фобура» (т. е. предместья) во время дождя превращаются в сплошное болото. Лачуги фобура Ламин — это горькое прошлое, унаследованное от эпохи колониализма. Другие фобуры — Мансура, Аль-Кантара — кажутся после Ламина чуть ли не фешенебельными. Зато новые пригороды Константины — городок Охотников, городок имени ауресской героини Фадилы Саадан — действительно великолепны: рационально спланированные многоэтажные дома оригинальной архитектуры и раскраски (преобладают малиновые и золотистые тона), спортивные площадки, школы, клубы.

Поездка в Константину и вообще в восточные районы Алжира позволяет наглядно представить себе наиболее острые экономические и социальные проблемы страны. Решаются эти проблемы по-разному. Но ясно, что быстро их решить за счет мобилизации внутренних средств и трудового напряжения очень и очень трудно. Необходима помощь извне. Эта помощь оказывается самыми различными путями: в Алжир поступают займы из Франции и Кувейта, промышленное оборудование и машины из социалистических стран; сюда едут учителя, врачи, инженеры и другие технические специалисты из СССР, Франции, Болгарии, Югославии, Чехословакии, ОАР, Сирии и других стран.

Соединенные Штаты Америки, в свое время пытавшиеся потеснить Францию в Алжире, сейчас предпочитают выждать более удобного момента. Алжирцы в массе не испытывают симпатии к американцам и их политике. Они гневно осуждают агрессию США во Вьетнаме, их пособничество колонизаторам в Африке, расовую сегрегацию в самих США. В этой обстановке американской пропаганде приходится всячески изворачиваться, избегать «горячих» вопросов, обращаться не столько к разуму, сколько к чувству. На витрине американского культурного центра в Константине в конце ноября 1963 г. была выставлена фотография президента Джона Кеннеди, убийство которого вызвало волну возмущения в Алжире. Под фотографией — выдержки из бесед Кеннеди с руководителями независимых государств Африки. Рядом — фотография Жаклин Кеннеди с маленьким сыном и цитата из речи покойного президента: «Мы должны обеспечить будущее наших детей, так как все мы смертны».

Из Константины мы отправились в Аннаба (бывший Бон) — крупнейший порт восточного Алжира. Поезд медленно идет сквозь лысые горы, по виду напоминающие крымские, и пассажиры, обернувшись назад к Константине, восхищаются великолепным зрелищем: город раскинулся высоко в горах, подобно белым гнездам на гигантских скалах, в самой большой из которых пробиты два туннеля: для железной дороги и для шоссе. Затем горы исчезают, и за окном возникают почти русские картины: широкая холмистая равнина, вполне северные деревья, стога сена, каменные дома, чернеющие пашни.