Тюрьма №8 - [33]

Кудель подошел к «броне» и присел на корточки перед открытой кормушкой, и уставился с низу в верх на мусора:

– Фамилия? – рявкнул «продольный»

– Кудель, – вяло ответил ему сидящий на корточках перед кормушкой зек.

– С вещами на выход собирайся, – последовал ответ.

– Освобождают, – кто-то из сокамерников насмешливо прокомментировал слова «продольного».

– Да, и сразу на таможню отправят, дальше мужиков обдирать, – продолжил Дима,

–Наверное в другую камеру переводят, к своим, – добавил он через некоторое время.

Кудель кинулся собирать свои нехитрые пожитки. В камере к нему относились настороженно, обычно таких как он не «бросают» в «мужицкую» хату, что бы не приключилось неприятностей. Для таких есть отдельное место – «мусорская хата» или камера для тех, кто носил в прошлой жизни погоны. Но иногда начальство очевидно по команде сверху типа «ошибается» и отправляет таких как этот Кудель в «мужицкую хату».

Это немного отвлекло всех от перепалки Виктора и Димы. Но так быстро такие стычки не проходят, в замкнутом пространстве некуда уйти и заняться другими делами или сменить круг общения. На протяжении длительного времени, каждое утро, каждый час и каждую минуту одни и те же лица, одни и те же события. Иногда можно и без слов догадаться что хочет сказать тебе сокамерник. А если еще прибавить сюда и детали личной гигиены, которые справляют тут тоже на виду постоянно, так как «параша» в камере не огорожена, от основного помещения ее отделяет лишь тонкая фанерная перегородка так, что находящегося на «толчке» видно выше колена, ну и запахи, соответствующие конечно распространяются по всей камере и звуки, можно сказать это «необыкновенно сближает». Бывает иногда особенно нестерпимая вонь распространяется и тогда уже арестанты не выдерживают и начинают комментировать, а так как делать замечания «не по теме», неприлично, прикрывают это сарказмом:

– Гниет, наверное, аж глаза режет, -начинают громко восклицать сокамерники.

– Эй там на «долине», пали бумагу, – добавляют уже с угрозой в голосе.

Тогда, сидящий на «очке» поджигает кусочек бумаги или ваты припасенной заранее и запах гари наполняет камеру перебивая вонь с параши.

По негласному правилу поведения среди арестантов, пойти в туалет в общей камере можно только в том случае, если никто не кушает или не пьет чай, боже упаси пойти в это время, неприятностей не оберешься, могут и на «кругаль отсадить». Всех новеньких прибывающих в камеру обязательно предупреждают о том, как нужно себя вести, особенно насчет туалета и если «закосячишь», то уже не скажешь я не знал, спросят по полной. Поэтому во избежание неприятностей, обычно тот, кто идет по нужде, всегда предупреждает всех в камере:

– Мужики, никто не собирается пить чай или перекусывать, мне нужно отложить личинку, – спрашивает желающий посетит отхожее место.

– Не, все нормально, делай давай смело, – отвечают ему обычно.

Конфликты в камере затухают, словно огонь на морозе, залитый водой. Вроде бы и покрыт льдом, а внутри все одно продолжает тлеть, ждать удачного момента, чтобы вспыхнуть с новой силой. Ведь сторона, которая уступила уже никогда не успокоится пока не возьмёт реванш и не важно, как это будет выглядеть. Могут начать плести интригу, переманивая на свою сторону сокамерников и ожидая удобного случая, чтобы нанести ответный удар. Высшим пилотажем считается выставить из камеры соперника, создать условия что бы противник «ломанулся» из камеры сам или попросил, что бы его перевели в другую. Еще один вариант убрать через опера тюрьмы. В каждой камере есть так сказать глаза и уши, такая «наседка» стучит на сокамерников оперу. Общаются через письма или через комнату свиданий с адвокатом, выводят такого стукача якобы на допрос, а там его уже опер поджидает. Ну и «наседка» может оговорить сокамерника, типа мешает вести в камере наблюдение, сеет конфликты и т.д. Вот опер его и переводит в другую «хату». И иногда стукачем могут быть те на которых никогда не подумаешь.

Так и Дима, воспользовался заминкой с Куделем, чтобы перевести дух и подготовить как говорят «оборотку», ответные действия.

После отбоя, когда погасили свет и только «луна» мрачно мерцала под потолком камеры, Женя, из-за которого разгорелся конфликт, обратился к Виктору шёпотом:

– Благодарю, что вступился, -прошептал он, их нары были расположены так, что можно было переговариваться, не привлекая внимания сокамерников.

– Да не стоит благодарить, ничего я такого не сделал, -последовал ответ.

Немного помолчав, Женя продолжил:

– Я слышал про твое дело, было много шума в Гомеле, а у меня жена в областной администрации работает, рассказывала подробности твоего ареста, она дружит с одной дамочкой из банка, Терухина ее фамилия, так та ей рассказала, как к ним в банк пришли из КГБ и заставили их управляющего Лисина, дать на тебя показания.

От услышанного у Виктора сон как рукой смело, даже во рту пересохло от волнения. Воспоминания вспыхнули с новой силой, вызываю тупую душевную боль. Но он старался не подавать виду что ему интересно и как бы безразлично спросил Евгения:

– Ну, а что тебе еще известно?