Тысячеликая мать. Этюды о матрилинейности и женских образах в мифологии - [29]

Традиционную социальную организацию алеутов можно рассматривать как иерархическое объединение различных типов семей. На низшем уровне находилась малая семья, состоявшая из мужа и одной или более жен, нескольких их детей и, возможно, одного-двух племянников. На следующем, более высоком уровне была относительно сложная расширенная семья, состоящая из двух и более тесно связанных малых семей, члены которых занимали одно общее жилище; это было домохозяйство… Таким образом, домохозяйство могло состоять из «мужа и его жены или жен, его старших женатых сыновей и их семей и, возможно, младшего брата и его семьи. Несовершеннолетние сыновья главы хозяйства посылались в поселение их матери, где воспитывались ее старшими братьями. Одновременно глава хозяйства мог иметь племянника, работавшего на него, который мог впоследствии жениться на одной из его дочерей. Старшие сыновья могли закончить отработку за невесту (при кросскузенном браке), иметь уже одного-двух детей и затем привести своих жен в дом отца… Поскольку мужу разрешалось оставаться жить с родственниками жены, младшие сыновья, по-видимому, не всегда возвращались жить в дом отца» (Lantis 1970: 292; Бёрч 1981: 52–53).

Таким образом, перед нами описание матрилинейной социальной матрицы, адаптированной к охотничье-собирательскому образу жизни в умеренных широтах с довольно продуктивной экологией. Действует принцип авункулоката, который позволяет, несмотря на матрилинейность, концентрировать группы родственников-мужчин, что ряд исследователей связывает с необходимостью обороны – нападения в условиях наличия «внутренних войн» (internal warfare). Вполне допустимо (хотя бы в качестве мысленного эксперимента), что такая социальная организация могла развиться из первоначальной матрицы земледельцев типа Чатал-Хююка, передаваясь (в ходе культурной диффузии) через многочисленные ряды поколений и территориально смежных или же перемещающихся в пространстве на значительные расстояния популяций (племен).

Сравнительно-мифологические исследования (например, см. Казанков 2008), указывают на то, что ни один из уголков населенной ойкумены (кроме, может быть, Тасмании, мифология аборигенов которой неизвестна) не оставался вне воздействия паттернов неолитической мифологии. Сходная, но гораздо более слабая культурная диффузия гипотетически реконструируется как процесс воздействия матриц социальной организации, созданных земледельцами или скотоводами, на социальную организацию охотников-собирателей. В этом процессе, однако, резистентность охотничье-собирательских культур оказывается весьма высокой. Но несомненно, что ни для одного из регионов мира, где имелись охотники и собиратели, изучавшиеся этнографически, нельзя исключать воздействие социальных матриц «народов» производящего хозяйства. Видимо, именно в ходе такой культурной диффузии матрилинейными стали атапаски Аляски и ведды Цейлона; матрилокальными – шошоны Большого Бассейна США и юкагиры Северо-Восточной Сибири – примеры можно было бы значительно умножить.

Напомним, что культуры, подвергшиеся раннему влиянию из Мезоамерики, – пуэбло и племена непосредственно к югу от них, большей частью матрилинейны – хопи, пима, папаго (Feinman, Lightfoot, Upham 2000). На матрилинейность указывают и археологические материалы по исходным земледельческим культурам юго-запада США: анасази, хохокам, фремонт и т. д.

Существует впечатляющая база данных, составленная Алисой Шлегель. В ней собраны и представлены в числовой форме сведения о домашней организации шестидесяти шести матрилинейных обществ. Согласно этим данным, лишь в шести обществах жена распоряжается собственностью домохозяйства (has control over domestic group property – Schlegel 1972: 186, 192). Это белу (одно из племен тетумов на острове Тимор, Восточная Индонезия), крики (индейцы юго-востока США), гаро (северо-восточная Индия), хопи (юго-запад США), раде (плато Тайнгуэн, Вьетнам), тимбира (индейцы же, Бразилия). Интересно, что два из этих шести – народы, говорящие на языках австронезийской языковой семьи: белу и раде.

К сожалению, в рамках общего антиэволюционистского подхода, весьма популярного в питтсбургской школе кросскультурных исследований, А. Шлегель не обращает внимания на то, какие из обществ с относительно высоким женским статусом имели матрилокальное брачное поселение. А между тем очевидно, что наивысший статус женщины имеют в обществах, где матрилинейность десцента сочетается с матрилокальностью брачного поселения. Таковыми являются четыре из шести перечисленных выше обществ, где женщины распоряжаются собственностью домохозяйства: белу, гаро, хопи и раде. Я предлагаю использовать для таких обществ специальный термин – матрицентральные общества (сокращенно – М2 общества).

А. Шлегель считает, что наиболее высоким статус женщины является там, где уравновешены социальные роли («власти») брата женщины и ее мужа. Именно этим «равновесием», по ее мнению, высокий статус женщин и обусловлен. Известна детская присказка: «Ветер дует потому, что деревья качаются». Может быть, матрилокальность – это ветер, а «равновесие властей» – деревья, которые качаются от матрилокального ветра? Проверим это предположение. А. Шлегель выставила балл 3, означающий «neither dominant»: «не доминирует ни муж, ни брат жены», следующим обществам: