Тысяча забытых звёзд - [26]

Замигал экран мобильного, брошенного на столе. Кир поднял его: «Виктор Юрьевич», девятый или десятый вызов за сегодняшний день. Хорошо, что телефон у Влады он тоже отобрал и выключил звук.

Она ещё спала, когда в доме началась суматоха. Зарина съездила в районный центр и вернулась с пятью пакетами продуктов, громко жалуясь на очередь и обледеневшие дороги. Отец на кухне громко включил новости, транслирующие приторно-праздничные сюжеты.

Дом был пронизан лучами солнца, многократно отражёнными в снежинках. Кир вошёл в комнату на втором этаже: Влада спала в той же позе, отвернувшись к стене, и не проснулась, даже когда предсмертно скрипнула дверь. Он бросил на кресло куртку и тёплый свитер.

— Поднимайся.

Влада нехотя пошевелилась. Видно, она всё-таки не спала, просто не хотела, чтобы её трогали.

— В чём дело?

— Поднимайся и пойдём.

Она встала — в длинной футболке. Совершенно не стесняясь Кира, стала одеваться. Она делала всё потрясающе медленно, и никак не попадала ногой в штанину, а потом — промахивалась мимо горловины свитера и путалась в нём, слишком большом, с отцовского плеча.

Ничего не спросила — куда они идут и зачем. И с кухни их ухода никто не заметил, это и к лучшему. Кир не знал, как стал бы объясняться.

Улицы посёлка сделались сегодня ещё тише обычного. Холодно было — не лаяли даже замёрзшие собаки, несказанные слова замерзали в горле. Влада, наверное, почувствовала что-то, потому в конце улицы впервые взяла Кира за руку. Пальцы — ледяные. Перчатки у неё были, но в кармане, если не заставишь надеть — так и будет мёрзнуть.

На одно мгновение она сделалась прежней, но потом знакомая улыбка превратилась в нарисованную гримасу куклы, а нежное касание — в пластиковое.

Так — за руку — он довёл её до школы. За ночь их вчерашние следы замело, ветер опять перетащил смежные барханы с места на место, и дверь была захлопнута.

— Я туда не пойду, — сказала Влада твёрдо. Возможно, теперь она ощущала угрозу гораздо сильнее, но Кир держал её за руку, и сбегать она бы не стала: это сколько же воли нужно, чтобы бежать, у неё столько не осталось. — Зачем нам опять туда идти? Я же сказала, что в подвале никого нет.

— Пойдём.

Она упиралась. Следы в снегу делались длинными и бесформенными, наст трескался. Влада вцепилась в ладонь Киру обеими руками, поцарапала. Ногти её были короткими и нестрашными, и кричать она не могла. Да и что толку кричать — вблизи старой школы был только детский сад — не старый, но закрытый на праздники, — и бетонная стена завода. До жилья по снежному насту шагать и шагать.

Дверь поддалась легко, как будто ждала их появления. К школьных коридорах ещё хранились вчерашние следы, как древние реликвии. Часто дыша, Влада прижалась к стене. Пока она вырывалась, она успела заметить пистолет под курткой Кира. Ветер захлопнул дверь за ними.

Подвал был открыт, лавка — отодвинута в сторону. В полумраке последнего лестничного пролёта валялись старые доски, поломанные стулья. Влезь неосторожно — переломаешь ноги. Влада смотрела на Кира исподлобья, короткие волосы падали из-под капюшона на лицо.

— Ты с ума сошёл? Объясни мне. Чего ты хочешь? Кир, мне страшно! — Она старалась говорить спокойно, но эту последнюю фразу прокричала в подступающей истерике.

Глупо было бы утверждать, что он не нервничал. Сердце колотилось ничуть не медленнее, чем у Влады. Но на лицо намёрз панцирь спокойствия.

Влада увидела что-то в его глазах, то, что ответило на её вопрос. Она развернулась и рванула к лестнице на второй этаж. Не учла только, что слежавшийся снег и ледяная корка под ним не дадут ей подняться. Она увязла почти по пояс и повалилась, едва успев выставить перед собой руки.

«Нельзя верить. Она будет уговаривать, умолять, плакать, но верить нельзя. Дашь слабину — и тут же проиграешь».

Кир подцепил её за капюшон и стащил вниз.

— Чего ты хочешь? — Она простужено шмыгала носом и дрожала.

— Хочу вернуть тот август, когда ты заняла её место. — В горле тоже поселился мороз, потому и голос был хриплым. Кир держал её за полупустую куртку — она была такая худая, что выпадала даже из собственной куртки, такая — чужая, не его.

— Ты с ума сошёл, — сдавленно проговорила Влада. Её глаза сделались большими и тёмными. Она не вырывалась больше, только смотрела. — Ты же сошёл с ума, это тебя нужно лечить, а не меня. Ты шутишь, скажи, что шутишь.

Она заплакала, стиснув зубы, и почти не сопротивлялась, пока Кир тащил её по лестнице в подвал. Сзади снегом осыпалось прошлое. Всё, что он знал: этого декабря не существует. Всё оборвалось в августе, когда он уехал и оставил Владу здесь, а что было потом — сон, ложь, насмешливая гримаса реальности.

«Она будет притворяться, некоторые сущности очень искусно притворяются людьми. Нельзя верить, нельзя».

В один момент Влада извернулась и расстегнула молнию на куртке. И бросилась вверх по лестнице в одном свитере, оставив куртку в руках Кира, как будто ящерица — хвост. Он рванулся, поймал её за локоть.

На скользких ступеньках она не удержались. Влада ухватилась за перила, но всё равно упала, локтями и коленями впечатавшись в ступеньки. Хрустнуло старое дерево — сломались перила, и труха посыпалась в темноту под лестницей.