Тысяча забытых звёзд - [24]

У варенья появился странный горьковатый привкус. Пропавшее что ли? Кир отложил ложку.

Они просидели на кухне до часа ночи, и уже собирались расходиться, когда он заметил пучок высохшей травы, прицепленный к газовой трубе под потолком. Странно, раньше мама не страдала народной медициной. Ей, как главврачу районной больницей, было бы стыдно.

Лаванда. Любопытно, куда кладут лаванду. В печенье? Но мама всю жизнь ела только покупное, сама не пекла. Кир вообще сомневался, работает ли у неё духовка.

У варенья был отчаянный горьковатый привкус. Под утро, так и не заснув, Кир вернулся на кухню и открыл банку. В сливовой глубине застыла пряная звёздочка. Глупое ощущение, будто стараешься вспомнить прошлогодний сон. Образы вроде бы и знакомые, но не поддаются. Кир поднялся наверх, надел свитер, взял ключи от машины.

Вся улица потонула в предрассветной темноте, разве что снежные валы по обе стороны дороги не давали ему заехать на обочину. На трассе горели фонари, и его уверенность росла с каждым новым мазком света на подмёрзшем асфальте. Кир возвращался в город, откуда вчера с таким трудом выбрался, постояв во всех возможных пробках.

На въезде скорость пришлось сбросить. Бледное утро восставало над многоэтажками. Кир гнал машину так, что проделал пятичасовой путь часа за три. В телефоне не было её номера, но он вспомнил, куда нужно ехать и даже почти вспомнил — как она выглядит.

Это был обычный дом и обычный двор, в груди ничего не сжалось. У подъезда мялась девочка с таксой на поводке. Натужно гудел лифт. Кир поднялся по лестнице, как будто ощупывая реальность вокруг себя. Память возвращалась медленно, каждая ступенька — ещё одно сказанное слово.

Он сказал ей тогда: «Не бойся».

Чего им предстояло бояться?

Он надавил на звонок и где-то в квартире тот отозвался тихой мелодией. Открыли не сразу. Сонно скреблись в замке, и мелькал по лестничной клетке лучик света, пропущенный через глазок.

Влада открыла и встала на пороге, завёрнутая в одеяло, сонно щурясь. Так они смотрели друг на друга, пытаясь вспомнить всё до конца, до последнего слова.

«Не бойся», — сказал он ей и уехал. Выходит, не вернулся?

Её пальцы разжались, одеяло упало неопрятной горой. Влада бросилась Киру на шею.

Влада сидела рядом с ним на кровати, скрестив ноги по-турецки. В квартире было тепло, а она мёрзла в джинсах и шерстяном свитере.

— С этими таблетками я добрая и сонная, а без них — боюсь каждого шороха и не могу оставаться одна. Я пару раз пыталась их бросить, но только хуже. И он всё замечает, я его не обману.

— Кто это — он?

Кир включил компьютер и сел перед экраном. Он понятия не имел, с чего бы его вдруг потянуло заглядывать в папку с недописанной диссертацией. Папка была пуста. Единственный документ, не вычищенный из корзины, Кир узнал — графики, которые Влада строила в августе. Он восстановил одинокий файл в папку. Сделалось чуть легче.

Влада отрешённо наблюдала за его действиями.

— Виктор Юрьевич, он психотерапевт. Он так говорит и так смотрит, как будто читает меня всю насквозь.

— Ты не обязана делать всё, что он говорит. Можно найти другого врача. Да ты вообще уверена, что тебе нужен врач?

— Я понимаю. — Влада опустила голову. — Но он так говорит… когда он говорит, я не могу его не слушать, и не могу обманывать.

Кир помолчал, глядя на её сложенные руки. Он поднялся и прошёл на кухню, заглянул в холодильник: там нашлись два сырых яйца и початая упаковка овсяных хлопьев. Где осталась та девушка, которая готовила самый вкусный в мире плов и пекла такие сырные кексы, что вечная диетчица Зарина могла за раз слопать три куска?

Кир вернулся в комнату.

— Собирайся, поедем к родителям. Пока каникулы, побудешь за городом, подальше от всяких врачей, успокоишься.

— Спасибо, что приехал, — медленно произнесла Влада. — Но ты совсем ничего не понимаешь. Я не хочу уезжать. Я останусь в этом мире, я не хочу обратно в тот.

Такого он не ожидал, поэтому застыл посреди комнаты.

— Влада, ты пойми, что нет никакого другого мира, а есть только случайное искривление реальности, которое само по себе исправилось. Ты не сумасшедшая, всё это было на самом деле. И звёзды над домом, и Командор, помнишь?

— Командор, — повторила она безучастно. — Точно. А я не могла вспомнить, как его зовут.

— И девочка в школьном подвале. — Он сел рядом с ней, на кровать. Заправленная, она всё равно была страшно измята, как будто Влада спала так всю ночь — прямо на покрывале.

Снег опутал весь дом, как паутина, и сквозь неё едва-едва теплился розовый солнечный свет. Влада смотрела непонимающе.

— Девочка?

— Помнишь, ты заперла её в школьной столовой, в подвале?

Влада ничего не ответила, и Кир испытал секундное отчаяние и желание схватить её, увезти отсюда насильно. Пусть этот психотерапевт обрывает телефоны и ищет. Всё равно не найдёт.

Она покачала головой.

— Пожалуйста, не надо. Я только-только начала забывать о том подвале.

Её руки — слабые и с отросшими ногтями вцепились в его свитер. Волосы пахли затхлостью нежилого здания.

— Влада, помнишь, ты всё переживала, что профессор без тебя уехал к Мёртвой долине? Помнишь, ты говорила, как хорошо пишется диссертация, когда жила у моих родителей? Ты бегала утром по дороге к кладбищу, а потом собирала яблоки и варила из них джем. И абрикосы росли прямо на улице.