Тысяча огней - [75]

Три буйвола неслись прямо на нашу группу: два из них упали на землю буквально вместе с выстрелом, точно споткнувшись о что-то. Третий подпрыгнул и помчался дальше. Мы бросились кто куда, а животное пронеслось рядом. Выстрел попал в цель, но буйвол по-прежнему рвался вперед. Путь был свободен, и он мог бы спастись бегством. Но когда буйвол разъярен до предела, он не дает врагу пощады. Раненый зверь повернулся и снова бросился на нас. Охотники мгновенно перехватили ружья, но раньше, чем прозвучал хоть один выстрел, буйвол рухнул на землю.

Теперь настал момент показать свою храбрость для охотничьей собаки африканской породы. Мы спустили ее с цепи, и она с лаем бросилась на упавшего врага. Сначала собака обежала его вокруг, а затем принялась кусать зверя за ляжки и спину. Куснет и сразу отскакивает, словно зубы ее впились не в кожу, а в свинец.

Эти маленькие, худые и смелые собаки с длинными ушами выдрессированы специально для охоты на буйволов и испытывают к ним поистине атавистическую ненависть. «Едва они учуят поверженного врага, как тут же бросаются на него. Если буйвол не умер, то он реагирует на собачьи укусы, и охотник сразу же добивает его. Так случилось и с нашим буйволом. Он ожил, перевернулся на другой бок, чуть не раздавив собаку, боднул рогами воздух и встал, готовый к новой атаке. Но его прыжок остановили два выстрела. У бедняги буйвола подогнулись колени, и он замертво рухнул на землю. Теперь уже навсегда.

Когда вечерний ветерок разогнал облака, на небе появился ломтик солнца. Мы сидели и, попивая чай, вели неторопливую беседу; перед трудным обратным путем не мешало хорошенько отдохнуть. Я слушал рассказы охотников и рассматривал темные пятна на рубашке и брюках. Это была кровь, которой в миг атаки забрызгал нас раненый буйвол.

Неподалеку туземцы разделывали убитых животных. На отрубленных головах чернели большие остроконечные рога. Потом их высушат на солнце, и они станут трофеями охотников. А сама туша и ноги будут поделены между загонщиками и жителями ближайшего селения.

Но вот чай допит, и мы тронулись в путь через большое черное пятно сожженной нами травы. Мы шли, вздымая клубы серой пыли и золы.

Лагерь Большого Патрона

Сцены охоты — квинтэссенция, соль целого ряда документальных фильмов об Африке и журналистских репортажей. В этих фильмах делается упор на полные драматизма и неожиданностей эпизоды. А этого можно добиться, только разыскав диких животных и рассказав об охоте на них.

Я еще не раз буду возвращаться в этой книге к охотничьим приключениям в Экваториальной Африке. Ведь я побывал в Конго, Габоне, Кабинде для того, чтобы снять фильм, которому придали бы особый колорит и красочность эпизоды охоты. Впрочем, мне самому нравится снимать такие сцены, и теперь, по прошествии времени, я понял, что они помогли мне ближе и лучше узнать Африку и африканцев. Ведь следуя за охотниками, я углубился в самые недоступные уголки и встретил племена, сохранившие в первозданной чистоте древние нравы и обычаи.

Необходимость отыскать непотревоженных, как говорят охотники, животных и не затронутые цивилизацией районы завела нас в самую глубь леса. Целыми месяцами мы жили вдали от населенных пунктов, дорог и даже тропинок.

Часто мы не могли воспользоваться машиной, и нам приходилось идти пешком или пересекать реку на каноэ. А это позволило нам увидеть новое, еще никем не исследованное.

Когда вы одолеваете в день двадцать километров и месяцами живете вместе с одной и той же группой африканцев, возможности глубже проникнуть в психологию африканцев, быт и повседневную жизнь племени резко возрастают. Особенно когда вы вместе отправляетесь на большую охоту.

Мы охотились в Конго на слонов, в Пуэнт-Нуаре — на крокодилов, снова на слонов — в долине Лефини и в Ниамбулу, на гиппопотамов — на реках Ньянга и Ниари; наконец, мы охотились на буйволов неподалеку от экватора, на границе между Габоном и тогдашним Средним Конго. И все это время самым ближайшим населенным пунктом и «оперативной базой» было маленькое селение Муссого.

Шел 1954 год, и это было мое первое путешествие в Экваториальную Африку. Я намеревался снять документальный фильм и сцены охоты для видового фильма. Ставил видовой фильм один известный режиссер, которого за его весьма крупный вес, как собственный, так и в области кино, прозвали Большой Патрон. Иногда он отправлялся вместе с нами на короткие вылазки, но чаще мы действовали сами; я, мой верный помощник кинооператор Нанни Скарпеллини и немец Циллих — специалист по съемкам пресмыкающихся, и особенно змей.

Селение Муссого раскинулось на склоне холма, и его домики со всех сторон облепили вершину. А на самой верхушке холма стояла желтая палатка Большого Патрона. Он единственный из нас предпочитал спать в палатке, а не в хижинах местных жителей. Мы нарочно поставили его палатку в стороне от домов селения. И не потому, что мы не любили нашего руководителя. Наоборот, днем мы с огромным удовольствием слушали его рассказы и выполняли все его указания. Но ночью мы предпочитали быть от него подальше. Секрет заключался в том, что Большой Патрон храпел, и притом до того громко, что мы, предельно уставшие после трудного дня, не могли сомкнуть глаз. Поэтому его палатка была «воздвигнута» на вершине холма, в отдалении от хижин.