Тысяча огней - [3]

За эти двенадцать лет я совершил не одно путешествие по Экваториальной Африке, снимал в Среднем Конго и в Габоне приключенческий фильм. В тропическом лесу Дивиние был сооружен гигантский лагерь-база, оборудованный по последнему слову техники, с электрическим освещением, душами и походной кухней. Он весьма напоминал киногород в Риме, и, хотя мы находились в двухстах километрах от ближайшего населенного пункта, подлинной Африкой здесь и не пахло.

К счастью, мне поручили снять видовые сцены и охоту, а это означало длиннейшие пешие переходы. Вместе с двумя местными охотниками и моим помощником-оператором мы одолевали по тридцать километров в сутки. Это были трудные и опасные дни, но одновременно совершенно неповторимые.

Мы встретились с неподдельной Черной Африкой в ее первозданной красоте, а такое можно увидеть лишь вдали от дорог и селений.

Прошло каких-нибудь три-четыре года, но и за столь короткий отрезок времени там многое изменилось. В безлюдной долине Ниари, по которой мы с великим трудом проходили в день с десяток километров, сейчас собираются построить самую крупную в Экваториальной Африке плотину, ищут нефть и уран.

Взлетные дорожки, краны, экскаваторы, многочисленные палаточные лагеря — таков теперь пейзаж этих мест.

Совсем недавно топографический атлас предупреждал: «Местность не разведана из-за ос». И верно, мы шли вперед, гордясь тем, что ступаем по земле, которая до нас не была нанесена ни на одну географическую карту. Эта земля принадлежала нам, мы были ее первооткрывателями. Тысячи людей в разных странах впервые увидят ее на заснятых нами кинокадрах. Где-то вдали виднелся холм, и проводники говорили: «Туда целых три дня пути»; на горизонте возникало голубое пятно — верный признак, что поблизости лес, и охотник объяснял: «До него всего сорок — пятьдесят километров. Завтра вечером будем там».

Сегодня же до этого леса можно добраться на джипе за два-три часа, а патентованные средства от насекомых, наверно, позволили уничтожить ос. А тогда мы с величайшей осторожностью шли по траве, боясь наступить на осиное гнездо, что означало бы для нас верную гибель. Ведь укус всего десяти этих весьма ядовитых ос смертелен.

В моих странствиях по Сахаре и Экваториальной Африке фотокамера была для меня тем же, чем для журналиста самопишущая ручка. Путешествуя, мы снимали совершенно особый фильм с натуры, и каждый кадр был словно страница, написанная тут же, по горячим следам событий. И теперь о всех этих месяцах трудной работы у меня остались воспоминания, в которых радость и удовлетворение безраздельно слиты с грустью расставания.

ОГНИ ПУСТЫНИ

Кочевники и нефть

Отчетливо помню огни большого лагеря кочевников, который я увидел однажды ночью. Освещенные языками пламени огромные металлические конструкции до сих пор стоят у меня перед глазами.

Лагерь кочевников находился в Сехире, одном из многочисленных уголков пустыни, где Сахара встречается со Средиземным морем, и это натолкнуло меня на мысль начать именно отсюда рассказ о моих первых африканских путешествиях. Впрочем, как вы сами впоследствии убедитесь, в моем решении была своя логика.

Маршрут с юга на север считался в те времена классическим для путешествия из Центральной Африки через Сахару до Средиземного моря. Еще сто лет назад по этому фактически неведомому для белых пути переправляли к Средиземному морю рабов, специи и драгоценности, а отсюда в Африку шли соль, оливковое масло, ткани и оружие.

Когда уже в наше время характер товаров изменился и предпочтение стали отдавать пароходу и самолету, Сахара оказалась в стороне от великой дороги, связывающей Черную Африку с Европой. Старинные караванные пути были забыты, пришли в полный упадок. Но в самые последние годы открытие нефти заставило снова вспомнить о прежних караванных тропах. Чтобы пере-гонять нефть к морю, в песках пустыни строго по вертикали север — юг проложен длиннейший нефтепровод, и теперь здесь вновь оживленно и людно.

По этим же местам пролегал и наш путь в 1961 году.

В прибрежный городок Сехиру, где нефтепровод, на сотни километров протянувшийся вдоль пустыни, наконец доползает до моря, мы приехали из Туниса, миновав Хаммамет и Кайруан. К вечеру мы свернули с прибрежной дороги, идущей к Габесу, и после многих проверок добрались до последнего контрольного поста в этом «оазисе» нефти.

Шел 1961 год, и война алжирцев за свою независимость была в самом разгаре. Вполне понятно, что местные власти отнюдь не были склонны принимать гостей. К счастью, из столицы позвонили в Сехиру, и нас уже ждали.

Спустилась ночь, но мы все еще прогуливались возле строящегося нефтеперегонного завода. Сюда уже доносится с моря запах свежести. Казалось, не убаюкай сонное и ленивое Средиземное море разлитую вокруг тишину, и мы бы услышали шум прибоя. Нефтепровод начинается в Эдийе, в алжирской Сахаре, и кончается на побережье, где строится порт для перевозки морем тридцати миллионов тонн нефти, найденных до сих пор в песках этой пустыни.

Я подумал о том, что между французами и алжирцами идет ожесточенная война, а нефть все же почти бесперебойно поступает по нефтепроводу из Алжира. Мне это показалось весьма странным. Ведь атаковать нефтепровод в пустыне не так уж трудно. Отряд партизан мог без труда взорвать динамитом или тротилом какой-то участок нефтепровода, и поток нефти сразу бы иссяк. Но этого не произошло. Почему?