Тысяча огней - [116]

— Но при чем здесь пигмеи?

— Новым, цивилизованным африканцам нужно терпеливо и упорно искать образец для подражания в забытых либо исчезнувших цивилизациях народностей, живших в лесах и на берегу моря. Тогда им откроется действительный смысл этих духовных, культурных и религиозных ценностей.

— Значит, ознакомившись с жизнью пигмеев, Экваториальная Африка познает саму себя?

— В определенной мере да. Пигмеи были первыми и самыми древними жителями Экваториальной Африки; никто лучше их не знает законов природы, тайн родной земли. Конечно, было бы смешно подражать образу жизни пигмеев, но их органическому единству с окружающим миром можно только позавидовать. Когда Экваториальная Африка лучше поймет свое прошлое, у нее возникнет то высокое «историческое самосознание», которое придаст наконец реальный смысл таким словам, как «независимость» и «свобода». А пока для многих африканцев труднодоступных внутренних районов они остаются абстрактными понятиями[59].

Впрочем, этот спор увел нас слишком далеко в сторону от разговора о пигмеях. А они — живой объект наших споров — сидели рядом и курили свои трубки. И все же последнее слово осталось за ними. Они еще раз бесстрашно бросили вызов жизни, дав еще одно неопровержимое доказательство гармоничного сочетания интересов каждого с высшими интересами всей общины.

Последнее приключение

Такого могучего крика радости я не слышал за все двенадцать лет моих путешествий по Африке. Для меня он был символом скрытой, пробуждающейся силы великого континента. Поэтому мне хотелось бы закончить книгу рассказом об охоте четырех пигмеев на слона.

После того как мы засняли отдельных слонов, слоних с детенышами и редкую сцену поимки батеке и пигмеями маленького слоненка, наша программа работ была выполнена. Пигмеи поняли, что и их работа подходит к концу, а когда мы стали упаковывать в ящики не только кинокамеры, но и ружья, они набрались храбрости и задали нам вопрос: «Не собираемся ли мы убить слона и подарить тушу их племени». Мы ответили, что это невозможно. Весь район Нго — охотничий заповедник, а Нансен и Васселе, два честных профессиональных охотника, никогда не согласятся убить слона в запретной зоне. Поэтому мы за все время съемок не сделали ни одного выстрела.

Пигмеи поняли, но все же остались недовольны. Охотничий сезон был неудачным, приближался период дождей и над ними неотвратимо нависла угроза голода.

Мы пообещали им оставить все наши консервы и даже купить для них сушеное мясо в окрестных селениях, но это, конечно, было каплей в море. Ведь пигмеев, мужчин, женщин, детей, было около ста.

Мы уже начали подумывать о том, чтобы уговорить неподкупных Васселе и Нансена в нарушение всех охотничьих законов подстрелить слона в заповеднике. Но тут ко мне подошел один из пигмеев.

— Он говорит, что все уладилось, — перевел мой толмач.

— Что уладилось? — не понял я.

— Со слоном.

— Но ты же знаешь, что мы не можем охотиться на слонов в заповеднике.

— Пигмеи сами убьют слона. Ведь они имеют право охотиться повсюду.

— Знаю. Но мы не можем дать им наши ружья. Это запрещено. Да потом они не умеют с ними обращаться.

— Они охотятся на слонов без ружей.

— Без ружей?

— Да, когда они вели вас к «купальне», то увидели следы одинокого слона. Трое охотников отправились на разведку. Они вернутся ночью.

На небе бледно, устало светила луна, с трудом освещая небольшую площадку перед нашей палаткой. Все же через противомоскитную сетку я вижу, как трое пигмеев-следопытов возвращаются из лесу и жадно пьют воду из кувшина. Остальные пигмеи-охотники выходят из подлеска, и начинается общий «военный совет». На следующий день «старичок» пигмей подходит ко мне и что-то говорит, радостно улыбаясь. Я, естественно, ровно ничего не понимаю. Подбегает мой незаменимый толмач; он весьма дорожит свой новой должностью: за каждый переведенный разговор мы платим ему сто франков.

— Он спрашивает, помнишь ли ты про тот сон. Так вот, лес «открылся» ему, и мы увидели стадо больших слонов, а они скоро убьют одинокого слона. И еще он говорит, что сам тоже пойдет на охоту.

— Спроси, когда они отправятся на охоту.

— Говорит, что завтра.

Я никак не мог понять, почему пигмеи хотят убить одиночку, хотя уже давно выследили целое стадо слонов. К тому же слон-одиночка куда более опасен.

— Они очень часто видят стада слонов, но не отваживаются на них напасть, — объяснил мне Нансен. — Если они ранят одного, то другие слоны растопчут охотников, вооруженных одними стрелами да копьями. Поэтому они и предпочитают «одиночку», причем обычно охотятся ночью, когда слон спит.

Пигмеи ждали, пока луна опустится совсем низко и ее лучи сверкающим кинжалом пронзят зеленую лесную чащу. Чтобы незаметно подобраться к слону и тот не смог их учуять, охотники разделись догола и обмазали тело фекалиями. Они с полудня шли по слоновым следам и «засекли», у какого дерева он решил заночевать.

Потекли томительные минуты ожидания. Наконец «старичок» подал сигнал атаки. Пигмеи бесшумно подползли к огромной черной туше. Мгновенный обмен взглядами — и четыре копья с зазубренными наконечниками вонзились в слоновье брюхо. Четверо маленьких человечков с хриплым криком повисли на копьях, глубоко ушедших животному под кожу. Лес огласился диким ревом. Раненое животное совершенно обезумело от внезапной, отчаянной боли. Четверо бесстрашных охотников молниеносно проскользнули у раненого животного под брюхом, увернувшись от его длинного хобота.