Тяжело в ученье, нелегко в бою. Записки арабиста - [34]
Сейчас поставки оружия и вашим и нашим особого удивления не вызывают. Взять хотя бы карабахский конфликт. Но в то время недоумение по поводу советской внешней политики встречалось. Наши военспецы порой спрашивали, так мы-то, то есть СССР, за кого – за тех или за этих?
Рассказывали, как некий генерал стращал служивших в Алжире спецов отправкой на алжиро-марокканскую границу. Это похоже на легенду, но ее поведал майор, в том совещании сам участвовавший. Впрочем, от наших генералов можно и не того ожидать.
Укрепление дисциплины среди алжирских военнослужащих было не самым главным. Куда важнее – неустанно поддерживать ее среди своих. Внешне это представлялось не столь сложным, поскольку жизнь и быт советского человека за рубежом везде и всюду определялись бесконечными запретами. Кто помнит, за границей «нашим» даже было запрещено по одному ходить по улице. Конкретно в Батне запрещалось:
– самостоятельно выезжать из города;
– посещать кинотеатр;
– ездить на такси;
– ходить поодиночке на базар;
– общаться с иностранцами (если это не соседи болгары);
– звонить с почты по телефону (в квартирах телефонов не было).
Все это нарушалось: «наши» ездили на электричке в соседние города, катались на такси, даже ходили в кино. Там крутили в основном среднего качества французские детективы. Как-то показали сирийский фильм «Эскадрилья героев», в котором сирийские чудо-летчики ворохами сшибали своих израильских противников.
Бывали в нашем гарнизоне и случаи непозволительного общения с иностранцами. Одна дама, жена прапорщика, стала неформально общаться с представителем «местной стороны». После тихого скандала ее вместе ненаблюдательным супругом выслали на родину. До этого несколько дней ее караулил, чтоб не сбежала, инженер-капитан (давно уже солидный полковник) Иван Крымов, считавшийся специалистом по женскому полу. Поставленную задачу он выполнил с блеском.
Самым частым нарушением норм поведения советского человека за рубежом, как легко догадаться, было употребление спиртных напитков. Пьянством это назвать было бы слишком, но трезвый образ жизни по возможности не соблюдался. Поначалу, как оно водится, выпивалось привезенное из дому, потом потреблялось дешевое местное вино (под названием «Солнцедар» оно продавалось и в Москве), потом наступал кризис. Водка в государственном магазине «галери» стоила дорого – кажется, больше сорока динаров. Между прочим, в этом самом «галери» я впервые в жизни увидел, купил и попробовал йогурт – родственник тех самых, которыми сегодня завалены все наши супермаркеты. Спирт на технике ПВО не применялся. Ходили слухи, что где-то наши коллеги варили брагу. Не пробовал. Во дни тягостных раздумий кто-то обратил внимание на стоявшую на шкафу банку со скорпионом. Его заспиртовал живший здесь до нас коллега. Поставили банку на стол, выудили зверя, вздохнули и… Так появилось выраженьице «пить под скорпиончика».
Неожиданно выручила аптека, куда я забрел за лекарством от простуды. Там на полке стояли пузырьки со спиртом. Расплатившись за таблетки, я попросил один пузырек, а потом важным тоном еще два.
– Мсье доктор? – спросил хозяин аптеки.
Тут меня осенило.
– Доктор, доктор, – ответил я. – Медицинский спирт мне всегда нужен под рукой.
Вскоре я стал в аптеке своим человеком.
Надо сказать, что «кому следует» за переводчиками приглядывали особо. Люди они молодые, к службе не приученные, мало ли о чем они там толкуют между собой, может, начальство критикуют или еще кого.
По решению парткома, к нам негласно приставили «наблюдателя», майора, который время от времени заходил как бы в гости. Заходил все чаще и чаще, а потом, приняв на грудь, признался, дескать, ребята, простите, я ведь заходил как засланный казачок, но, честное слово, рассказывал о вас только хорошее: едят макароны, и всё. Соглядатай стал нашим товарищем.
Старшим на нашем факультете был полковник Валентин Иванович Захаров. Между собой мы называли его «господин полковник». Интеллигентный москвич, Валентин Иванович не был люб главному начальству, любившему находить на нашем факультете всяческие недочеты. Господин полковник просил нас немедленно докладывать ему обо всех нарушениях, чтобы затем, выслушивая упреки, он мог отчитаться, «всё знаю, меры уже приняты». Он был прекрасным рассказчиком. Воевал. Однажды в разговоре обронил: «Ну какой я ветеран, воевал-то только с сорок четвертого…»
Помимо прочих недостатков переводчики еще умели читать на иностранных языках. И черт его знает, какие книги они покупали в двух батнинских книжных магазинах. Литература в большинстве своем была самая невинная, аполитичная. Все больше европейская классика. Из наших писателей – Толстой, Шолохов, Гоголь, Маяковский.
Но однажды завезли Солженицына.
Захожу в магазин, а мальчик-торговец шепчет. Именно шепчет: «А я видел, кто из ваших купил Солженицына», – и он кивнул на стоявшую на полке светлую книжку с картинкой на обложке. Я среагировал равнодушно: «Mа’alesh»[24]. Продавец отошел.
Очевидно, он поведал историю про эту покупку еще кому-то, потому что вопрос о том, кто что читает, стал обсуждаться в коллективе. Мой коллега со стажем в этой связи уместно припомнил слова одного военачальника, однажды произнесшего: «…эти переводчики, эти либералы и демократы, эти говнюки с амбициями дипломатов…» Ну очень созвучно речевкам нынешних федеральных телеканалов. Вот она преемственность идеологий.
Книга путевых очерков историка-арабиста представляет собой рассказ о пребывании автора в столице Египта Каире, алжирском провинциальном центре Батне и втором по значению городе Ливии — Бенгази. Книга дает представление о жизни и обычаях населения этих городов, их традициях, истории, архитектурном облике.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Можно сказать, что это история одной компании, а можно – что история целого поколения. Можно сказать, что это поколение выросло в эпоху первой оттепели, а можно – что оно сложилось в эпоху первого КВН, того самого, который вместе с оттепелью был прикрыт в 1970-м. Как это было, какие житейские пересечения объединили автора книги с Юлием и Михаилом Гусманами, Александром Масляковым и Маратом Гюльбекяном, Ириной Родниной и Юрием Овчинниковым, Еленой Прокловой и Андреем Наличем, Андреем Вознесенским и Андреем Макаревичем – об этом честный рассказ участника всех событий.
Александр Сладков – самый опытный и известный российский военный корреспондент. У него своя еженедельная программа на ТВ, из горячих точек не вылезает. На улице или в метро узнают его редко, несмотря на весьма характерную внешность – ведь в кадре он почти всегда в каске и бронежилете, а форма обезличивает. Но вот по интонации Сладкова узнать легко – он ведет репортаж профессионально (и как офицер, и как журналист), без пафоса, истерики и надрыва честно описывает и комментирует то, что видит. Видел военкор Сладков, к сожалению, много.
Понятие «тайна исповеди» к этой «Исповеди...» совсем уж неприменимо. Если какая-то тайна и есть, то всего одна – как Ольге Мариничевой хватило душевных сил на такую невероятную книгу. Ведь даже здоровому человеку... Стоп: а кто, собственно, определяет границы нашего здоровья или нездоровья? Да, автор сама именует себя сумасшедшей, но, задумываясь над ее рассказом о жизни в «психушке» и за ее стенами, понимаешь, что нет ничего нормальней человеческой доброты, тепла, понимания и участия. «"А все ли здоровы, – спрашивает нас автор, – из тех, кто не стоит на учете?" Можно ли назвать здоровым чувство предельного эгоизма, равнодушия, цинизма? То-то и оно...» (Инна Руденко).
Название этой книги требует разъяснения. Нет, не имя Гитлера — оно, к сожалению, опять на слуху. А вот что такое директория, уже не всякий вспомнит. Это наследие DOS, дисковой операционной системы, так в ней именовали папку для хранения файлов. Вот тогда, на заре компьютерной эры, писатель Елена Съянова и начала заполнять материалами свою «Гитлер_директорию». В числе немногих исследователей-историков ее допустили к работе с документами трофейного архива немецкого генерального штаба. А поскольку она кроме немецкого владеет еще и английским, французским, испанским и итальянским, директория быстро наполнялась уникальными материалами.