Ты забыла свое крыло - [10]

— Выбрось! — сказал Фома.

И колье улетело.

В свой любимый журнал (превратившийся в желтый — реклама и скандалы) я по привычке еще ходил, но там царил теперь Валентин и на все мое говорил: «Беззубо!» Но должны ли быть зубы у рассказов и стихов? До сих пор в этом не уверен.

— Валентин Трофимыч занят! — встала на моем пути секретарша.

— А скоро освободится? — пробормотал я.

— Понятия не имею! — гордо проговорила она.

Я тупо сидел. И чего, собственно, я тут надеюсь дождаться с моим беззубием? Распахнулась дверь. Вышел Валентин — и Бобон! Валентин гляделся обиженным, Бобон, наоборот, уверенным.

— В отдел рекламы пойдешь? — вдруг предложил мне Бобон.

Валентин смотрел в сторону. Предложение явно шло не от него.

— Можно, — откликнулся я.

В коллективе таком все как можно хуже хочется делать. Я изгилялся как мог. «Моча — даром!» — помещал крупным шрифтом. И наутро у наших дверей колыхалась толпа с бидончиками. Какую-то страшную я почувствовал власть.

— Молоток! — Бобон меня поощрял. — Реклама должна быть безобразна и алогична!

«Проездом в нашем городе — Лариса Безверхняя и Иван Столбняк!» Наутро — очередь за билетами!

— Молоток! — хвалил он меня.

— Но их же… нет!

— Сделаем!

И теперь их славу уже «не вырубишь топором!» Шоу-бизнес. Инга Вовлекайте! Анжела Рюмаху! Максим Гвоздцов!.. И все это, не скрою, детища моего пера. Артем Чемтоболеев! Сохейл Насери! Ансамбль «Секс Хенд»! «Дешевле — только повеситься»! «Не у тех искал утех»! «Льну к льну»! «Обувь для гордых»! «Шампунь “Вдохновение”, улучшающий работу мозга»!

Совсем уже неприличные предложения вычеркивал слабеющей рукой… и тут же вписывал: «Если ты уже дристал — то прими скорей фестал!»

— Молоток! — Бобон хохотал. — Надо ближе к народу!

Моральное падение, оказывается, бесконечным может быть! Как говорил Зотыч: «Не те порты одел, которые хотел!»

А Валентин — поднимался! Уже нашего мэра бичевал! Про которого, правда, было известно, что его на дух не переносит президент. Меня это как-то не возбуждало. Журнал не читал. Забрел случайно в приемную:

— Чего новенького?

— Вы что? Не знаете? — изумилась секретарша. — Весь город гудит!

 Взял журнал — и чуть не выронил со страха. В самом начале, жирным шрифтом — «Бобон»! Кличка нашего, можно сказать, шефа. Материалы о том, что он, когда занимался кладбищенским бизнесом, покойников воровал.

— Вот как надо писать! Весь тираж разлетелся!

И произнес это… Бобон!

Когда он появился в приемной, я пригнулся: будет пальба! И вдруг — благожелательная реакция.

— И ты так же пиши! — присоветовал мне.

 И я попросил листик. И начирикал: «Прошу освободить…»

…И ушел в творческий загул, совместно с товарищем. Сидели у него. Тут же шустрила их дочурка, загадочно улыбалась Убигюль. Идиллия. Как вдруг — стук! Сначала думали, Жос. Но как-то слишком громоподобно. Распахнули ворота — и въехал белый лимузин. Из него вышел… Дед — с иголочки одет! Миллионерский загар! Новые зубы! Вот из каких краев теперь миллионеры выходят. И первым делом преподнес Убигюль роскошный букет.

— А нам? — злобно проговорил Фома.

— Будет и вам! — усмехнулся Дед.

И назавтра — Фома мне поведал — приполз к нему сам Бобон на четвереньках, низко кланялся лысиной в пыль.

— Фома Георгич, Фома Георгич! Не согласитесь ли вы возглавить нашенское ОАО? С вашим опытом!..

А я! Приплелся в журнал за расчетом. И вижу там… продолжение сна? Совсем другие — незнакомые, но приятные люди. Любезно раскланиваются. Захожу в приемную: и секретарша совсем другая. Робко говорит:

— А я вам звонила!

— Да? Не слышал… А главный редактор пришел?

Она смотрит на меня почему-то с ужасом и шепчет еле слышно:

— Пришел.

— Так могу я к нему пройти?

Она, девчонка совсем, лепечет в отчаянии:

— Я не знаю…

— А почему это вы ничего не знаете?!

— А потому что главный редактор… ВЫ!

Сел в кресло, и вскоре явился Валентин.

— Извините, — церемонно расшаркался, — можно вещи забрать? Если я, разумеется, вас не побеспокою.

— Ты чего? Хватит! Садись! Работай.

— Кем, позвольте поинтересоваться?

— Ну… редактором. Но не главным.

— И где же будет моя каморка? Под лестницей?

— Ладно! Хватит уже!.. Садись.

— Чистоплотность не позволяет! — надменно произнес он.

— Знаешь, — сказал я Фоме, — пора и нам что-то хорошее сделать.

— А что? — он изумился. Отвык!

— Хочу фауну в озеро вернуть!

— Ты что, Всемогущий?

— Порою да.

Где фауна наша, с озера, я знал. Кровью за это знание платил! Располагалась теперь она в подвале моего городского дома. Зудят комары. Лягушки квакают. Утки летают. Ноев ковчег! Только зуи, гордые белые цапли, исчезли полностью…

И вот 30 мая мы спустились в подвал. Комары в изумлении умолкли, но потом все же опомнились. Впились. Смотрю: стоит Фома, весь пронзенный, как святой Себастьян.

— Погнали!

Выскочили мы с Фомой из подвала. За нами — комары! Мы сели на наш велосипед-тандем и помчались к озеру через весь город. За комарами — лягушки! За лягушками — утки! За утками — пресса! И с разгону — все в озеро!

…И вот — тихое утро. Я приехал на берег и замер: прилетели зуи!

4

Прошло десять лет. Благодаря успехам на литературном фронте с кочегарской площади в Елово перебрался на ту, где жила некогда знаменитая поэтесса. Площадь, кстати, рядом. И не шибко отличалась от прежней. Только больше проблем.